«Это обвинение является фикцией». Судебные прения Раифа Февзиева. Часть 2
11 января в Южном окружном военном суде в Ростове-на-Дону подсудимый четвертой Симферопольской группы по «делу Хизб ут-Тахрир» выступил с прениями.
Мы публикуем текст прений Раифа Февзиева полностью в трех частях.
Часть 2.
И последнее, на что хотелось бы обратить внимание — это даты и периодичность посещения свидетелем т.н. «занятий». То есть начал в конце 2015 г. и посещал указанные «собрания» примерно до 2019 г. То есть как минимум 3 года с периодичностью 2 раза в неделю (как указано в протоколе). Если сделать несложные расчеты, то получается, что свидетель посетил около 96 раз. На вопрос адвоката о количестве проведенных «встреч» свидетель ответил «около 10 встреч». Осталось предположить, что свидетель не знаком с математикой, либо из-за лживости его показаний это указывает на их несостоятельность.
Также, если свидетель знал о запрете на посещение им «собраний» еще в 2019 г., а сообщил в органы безопасности только в прошлом году, то на мой взгляд это говорит о том, что либо свидетель на самом деле не осознавал запретность этих так называемых собраний и перестал посещать их вследствие своих личных причин (если вообще допускать наличие посещения этих «собраний»), либо же свидетель - внештатный сотрудник органов безопасности, который при нужных им обстоятельствах и в нужное им время подал на меня заявление, так как между так называемым осознанием и заявлением прошло 3 года.
Свидетель говорит о том, что я якобы пропагандировал и призывал его вовлекать других людей в запрещенную организацию, но за время его посещений, согласно его словам, в течении 5 лет, не смог назвать ни одного человека, которого я, либо он сам приискал, либо привлек в запрещенную организацию. Так что же это за пропаганда, либо привлечение к деятельности, если в течении 5 лет никого не смогли привлечь?! Может быть этого вовсе не было, а свидетелю все это показалось? И возникает вопрос, является ли опасным для государства разговор 2-х людей, которые 1 раз обсуждали какие-то мысли, идеи, исходя из реальных фактов, после чего прошло 6 лет и один из этих людей решил подать заявление в органы безопасности о якобы моей преступной деятельности, не приведя ни одного свидетеля, и ни одного доказательства, кроме стенограммы одного разговора. Если так называемые занятия были до 2019 г., то почему обвинение не представляет аудиозаписи этих занятий, ведь как минимум свидетель посещал их 10 раз.
Исходя из всего выше написанного, мне не понятно, когда и при каких обстоятельствах я организовал деятельность мифической организации, которая в соответствии с законодательством РФ признана террористической, не говоря уже о конкретной какой-то организации. Мне не понятно, как я приобрел специальные познания и агитационные навыки, являясь якобы так называемым учителем этой организации, о чем заявляет свидетель. Также непонятно, какими я овладел агитационными навыками, которые необходимы для якобы привлечения новых участников, если свидетель не может назвать даже одного привлеченного к деятельности организации, более того свидетель не указывает ни период времени, ни обстоятельства, при которых я мог якобы кого-то привлечь! Также непонятно, какие именно я соблюдал меры конспирации и противодействия правоохранительным органам, и каким образом отключение телефонов мешает проведению оперативных мероприятий. Мне вообще не ясно какие я якобы вырабатывал, определял цели, действия, задания, если не брать голословные утверждения свидетеля, а иных доказательств он не приводит.
Моё отношение к показаниям свидетеля негативное, т.к. в его показаниях одни несоответствия и неинформативность, что говорит о том, что показания вымышлены, а умышленное ложное обвинение - это клевета.
Мое отношение относительно «Заключения комплексно лингвистико-религиоведческой судебной экспертизы».
То, что заключение экспертизы несет явно обвинительный уклон, проявляется при внимательном изучении самой экспертизы и выводов экспертов.
Эксперт обозначает: «В представленных на исследование материалах не выявлены прямые высказывания, направленные на вовлечение других лиц в деятельность организации «Партия Исламского освобождения».
Имеются ли в представленных на исследование материалах высказывания, содержащие негативную оценку или выражающие неприязненное, враждебное отношение к другим нациям или представителям других конфессий, содержащие призывы к борьбе с ними? Если да, то в какой форме они выражены? Эксперт в ответ на этот вопрос пишет: «В представленных на исследование материалах выявлены высказывания, содержащие негативную оценку группе, выделенной по признаку отношения к религии (не мусульмане)».
Хотелось бы обратить внимание на то, что в выводе эксперта присутствует манипуляция, т.к. не мусульмане не являются какой-либо нацией и религией. Представители любой религии считают религию, которой они следуют правильной, естественно, то что противоречит представлениям, исходящим из их религии, считают неправильным, либо греховным. Из этого следует, что любой верующий человек любой конфессии будет относится негативно к тому, что является в его представлениях греховным либо неправильным, и это не является его отношением к какой-либо конфессии или нации, а является его отношением к правильному либо неправильному с точки зрения его религии.
Как известно, у людей есть право на исповедание их религии, изучения и исследование этой религии постулатов и положений. Также эксперт пишет: «Выявлены лингвистические признаки диагностического комплекса, возбуждение вражды, ненависти (разжигание розни)». Если бы эксперт действительно имел образование психолога и в его экспертизе отсутствовал обвинительный уклон, то эксперт смог бы отделить зерна от плевел и увидеть разницу между отношением к людям и нациям и верованиям и отношением к хорошему и плохому, справедливому или нет с точки зрения говорящих. Все, что приводит эксперт как доказательство - это общее высказывание говорящих о хорошем и плохом, справедливом или нет, исторических событиях, которые можно найти в любой священной книге, любой религиозной конфессии. Более того, при объективном анализе разговора видно, что участники беседы, являясь предположительно по национальному признаку крымскими татарами, также указывают, что в среде крымских татар есть также люди, которые совершают нехорошие поступки, и не ограничиваются либо не идеализируют какую-либо нацию, а наоборот указывают, что люди совершающие плохие поступки есть среди каждой нации или религиозной группы.
Также эксперт говорит: «Говорящие используют утверждения, прямые и косвенные оценки, приёмы пропаганды». Утверждения, прямые и косвенные оценки присутствуют в любом разговоре - их можно найти и в разговоре домохозяек между собой, тем более эксперт в выводе не конкретизирует какие это утверждения и оценки - отрицательные или положительные, непонятно. Что понимается под словами «приемы пропаганды» тоже непонятно. Создается впечатление, что эксперт это пишет для усиления негативного образа исследуемой беседы.
Третий вопрос, поставленный эксперту, «Свойственны ли группе лиц, деятельность которых задокументирована в переговорах, признаки террористической организации «Партия Исламского освобождения», если да, то какие именно? Существует ли в данной группе иерархия, имеется ли в данной группе лидер?»
На этот вопрос лингвист отвечает таким образом: «Вопрос относится к компетенции лингвиста частично. Согласно проведенному анализу установлено, что участники группы общаются по нисходящей (вертикальной) модели и говорящий, обозначаемый в справке-меморандуме как М2, квалифицируется как лидер группы согласно набору реализуемых им речевых тактик».
То есть в ответе эксперт делает вывод, что у «группы» беседующих людей есть лидер и все, хотя это его утверждение тоже очень спорно и сомнительно, например специалист Новомилова Е.В. в своем ответе на поставленный вопрос и выводе, сделанном при изучении тех же аудиофайлов, дает такой ответ: «На момент начала фиксации исследуемой речи коммуниканты еще не образуют группу, которой была бы свойственна иерархия и у которой был бы лидер. А в ходе общения они не распределяют «иерархические роли», по вопросу формируется отрицательный вывод».
То есть как минимум видно, что даже у специалистов расходятся мнения относительно того, что можно или нет считать коммуницирующих людей группой и считать какого-то из говорящих лидером или нет, что как минимум обязывает в более детальном разбирательстве. При изучении мною стенограммы, для меня стало понятным лишь то, что некоторые люди пришли предположительно ко мне домой, они не были знакомы между собой, на аудиозаписи было слышно, чего нет в стенограмме, что «я» спрашиваю будут ли они еще чай (кофе) и обсуждаются различные вопросы, имеющие и не имеющие отношение к религии. Если из этого делать выводы, то можно заключить, что все, кто приходил ко мне в гости и обсуждал со мной вопросы религии (а это является естественным, так как я был определенное время имамом, помощником имама), являются с точки зрения эксперта Палеха Е.С. участниками группы, а я являюсь их лидером. То есть в принципе людей всего поселка можно обвинить участниками группы. Я не думаю, что из серьезного экспертного труда можно сделать такие выводы, скорее всего, эта экспертиза является всего лишь шаблонной выдумкой, напечатанной для «отвода глаз». Весь этот «труд», если это можно так назвать, вызывает лично у меня очень глубокие сомнения в профессиональности его исполнения, и в независимом экспертном отношении к нему самого автора «труда».
Более того, независимая лингвистическая экспертиза, выполненная Новомиловой Е.В., также ставит под сомнения выводы, сделанные Палехой Е.С., что само по себе дает основания в сомнительности всей экспертизы.
В рамках религиоведческой экспертизы, выполненной Мухаметзариповым И.А., раскрываются идеологические основы и особенностидеятельностиорганизацииХТИ. Хотелосьбыупомянуть следующие обстоятельства, которые могут иметь значение для оценки представленного на исследование материала.
1. Деятельность организации ХТ следует рассматривать в рамках такого феномена, как политический Ислам. Другими яркими представителями политического Ислама являются такие организации как «Братья-мусульмане», «Партия свободы и справедливости» (Египет), «Ханас», «Партия Возрождения» (Тунис) и многие другие.
2. Весьма распространенным в среде политического Ислама является тезис о том, что низкий статус мусульманской общины, социальные и экономические проблемы, с которыми она сталкивается, можно объяснить тем, что Ислам в его нынешнем виде искажен многочисленными нововведениями и возвращение к истинному Исламу является непременным условием преодоления общественных проблем. Возвращение мусульман к исповеданию истинного Ислама, таким образом, как и теократическое государство, рассматриваются в качестве универсального способа решения социальных и политических проблем. Среди сторонников ХТИ, впрочем, так же, как и сторонников ряда других исламских организаций, ставящих перед собой политические цели, в качестве высокого стандарта общественных отношений рассматривается государство, основанное пророком Мухаммадом (с.а.в.), после Его (с.а.в.) смерти называемое Халифат.
3. Труды Такиюддин ан-Набхани, написанные в середине ХХ века, безусловно являются основополагающими для ХТ, однако при этом не следует забывать, что их автор действовал около полувека тому назад, а некоторые идеи (например, о необходимости вести борьбу с империализмом и колониализмом), которые легли в основу его сочинений, отражают повестку для первой половины – середины прошлого века. Более того, в его труды не входят только лишь политические тексты, а имеют место и доктринальные, мировоззренческие рассуждения. Идея объединения мусульман под лозунгами Ислама тоже не является идеей только ан-Набхани. Идеи панисламизма развивали Мухаммад Рашид Рида, Хасан Аль-Банна, Сайид Кутб, Абу-ль-Аля Маудуди и другие. Наконец взгляды панисламистов отчасти легли в основу идеологии такой авторитетной организации, как «Организация Исламского сотрудничества», статус наблюдателя в которой имеет в РФ.
Вопросы, связанные с программными установками и методами деятельности ХТИ, должны учитывать тот факт, что данная организация в ряду других исламских организаций и движений, рассматриваемая в широком историческом контексте развития мусульманской общественно-политической мысли, также не является уникальной.
1.Полемика,возникающаявкругуисламскихдеятелей, конкурирующих друг с другом за внимание единоверцев, политического руководства определённой страны, финансовых доноров, также может приобретать характер богословского спора. Это особенно характерно для стран, в которых определённый и довольно узкий круг мусульманских организаций, представляющих так называемый официальный Ислам, конкурирует за материальный, финансовый и массмедийный ресурс, контролируемый государством и его политическим руководством (такая ситуация в разной степени характерна для большинства постсоветских стран). В ходе такой полемики, имеющей очевидные политические и экономические мотивы, оппоненты могут обвинять друг друга в «сектантстве», «экстремизме», «терроризме», «ваххабизме», «фундаментализме», особо не утруждая себя поиском доказательств и не вникая в реальное значение этих «измов». В этой связи обвинения в экстремизме, звучащие в адрес организаций, подобных Хизб ут-Тахрир, по сути могут иметь политическую или экономическую подоплёку, служить проявлением недобросовестной конкуренции со стороны структур официального Ислама. Данный момент также следует учитывать при выборе экспертов, которые, например, будучи мусульманами по вероисповеданию и ассоциируясь с определённой организацией официального Ислама (и/р, ДУМ Республики Татарстан), умышленно или нет могут транслировать заведомо предвзятое отношение к представителям мусульманских групп,
представляющих альтернативные формы организации Ислама.
2.В описании организации ХТИ, эксперт приводит целый ряд высказываний, противоречащих принимаемой им установке о том, что организация Хизб ут-Тахрир является террористической, а причастность к её деятельности лица – террористы. В частности, обращает на себя внимание высказывание автора религиоведческого исследования, согласно которому «ХТИ в настоящее время отказываются от вооруженной борьбы, потому что военный джихад возможен только после провозглашения Халифата» (с.170). В связи с этим возникает вопрос: как может быть признана террористической организация, которая «отказывается от вооруженной борьбы» и не собирается прибегать к джихаду, который понимается в данном случае как акт вооруженного сопротивления, «возможны лишь после провозглашения Халифата» – то есть в неопределённом будущем. Если провозглашение джихада возможно лишь после того, как возникнет Халифат, а Халифат возникнет в неопределённом будущем и исключительно по воле Аллаха, а не людей, то как идеология ХТИ в этом пункте может угрожать суверенитету современных государств?
Вот ещё одно умозаключение религиоведа: «Свою цель они [то есть члены ХТИ] осуществляют путём распространения идеологии через общение, встречи, визиты, СМИ, журналы, газеты и книги, создание своих ячеек для изучения своих книг и политической ситуации в мире (с.170)». Тут же эксперт справедливо замечает, что «в рамках собственной пропаганды ХТИ часто используют наглядные методы агитации в виде постеров, растяжек, рекламных плакатов, где сочетается текстовая визуальная информация (с.172).
Как видим, среди методов, к которым прибегает ХТИ в целях репрезентации в публичном пространстве и распространении своей идеологии по признанию самого эксперта, отсутствуют методы насильственного характера, тем более акции устрашения и террора. Обращает на себя тот факт, что, говоря о методах деятельности ХТИ, автор религиоведческого заключения намеренно «сгущает краски», регулярно прибегает к лексике с эмоционально-экспрессивной окраской: «идеологическая атака», «идеологическая борьба», «идеологический переворот», который в свою очередь перерастает в
политический (с.170), которая, во-первых, выступает в противоречие с вышеупомянутым заключением самого эксперта, а во-вторых, создает впечатление о якобы воинственности ХТИ.
Раиф Февзиев. Фото: Крымская солидарность
