«Обвинение не смогло представить доказательства нашей виновности». Судебные прения Алима Каримова

9 января в Южном окружном военном суде в Ростове-на-Дону подсудимые второй Симферопольской группы по «делу Хизб ут-Тахрир» выступили с прениями.

Мы публикуем текст прений Алима Каримова полностью.

«Я, Каримов Алим Эгамбердиевич, гражданин Украины, политзаключенный, отец несовершеннолетнего ребенка. Около четырех лет нахожусь в изоляторах России. В течении 2-х лет у нас идет разбирательство в Южном окружном военном суде по существу. С самого начала, то есть с момента задержания, моя позиция и позиция ребят была неизменной. Вину не признавали и не признаем, уголовное дело в отношении себя считаем сфабрикованным. Далее постараюсь разъяснить в связи с чем у меня сложилась такая позиция. Заранее хочу сказать, чтобы суд хоть в этот раз мне дал воспользоваться моим правом и не перебивал. Даже если вам, по вашему личному убеждению и ощущению, будет казаться что-то из моих высказываний неприемлемым – это лишь ваше субъективное мнение, и как вы уже почти 2 года твердите нам, что вы все слышите и видите - оценку всему дадите в итоговом решении на ту ложь и клевету, которую предоставила сторона обвинения. Прошу с пониманием выслушать меня, ну или хотя-бы с терпением, затем уже и дадите свою оценку.

И так, во-первых, в связи с тем, что в соответствии с международным законодательством и резолюциями Крым назван, признан временно оккупированной суверенной территорией государства Украины, мы с самого начала нашего задержания требовали и требуем о применении в отношении нас 4-ой Женевской Конвенции по защите прав населения на временно оккупированных территориях, в чем нам неоднократно отказывали по той простой причине, что данное уголовное дело пришлось бы прекратить. Это все в свою очередь никак, ну уж совсем не устраивает Россию, ибо таким образом пришлось бы признать, что Россия грубо нарушила международное законодательство, что в свою очередь не совпадает с мыслями и планами Кремля относительно Крыма и Украины. Результатомэтогосталисотни уголовных дел по так называемым делам «ХТ», сотни разбитых и искалеченных семей, всё это ради мнимой борьбы с «ТЕРРОРИСТАМИ». Следственный орган, в свою очередь, работает как машина не имеющая не чувств, не здравого смысла. За эти годы я не встретил не одного русского следователя, считающего нас «ТЕРРОРИСТАМИ», но все они твердили, что мы просто попали под конвейер... А в чем тут наша вина, собственно говоря? В том, что мы жили в ином правовом поле? А может быть в том, что мы не изучали УК РФ будучи гражданами Украины?

Без десяти шесть утра, ко мне в дом ворвались с оружием, пробудив ото сна моего трехмесячного ребенка и супругу. Не знаю, возможно следствие предполагало, что у меня в доме в это время проходило запрещенное собрание, но увы, я просто спал в теплой постели. Но следствие все-таки упорно говорит в обвинительном заключении, что я до момента задержания занимался преступной деятельностью, и лишь благодаря слаженной работе доблестных сотрудников ФСБ моя террористическая деятельность была пресечена. А так, единственное, что в тот момент они, наверное, пресекли, так это мой сон. Затем мне зачитали протокол и по моему дому и двору стали хаотично передвигаться спецназ, оперативники, понятые. Через некоторое время мне сказали «вот сейчас будем обыск проводить, ты пойдешь с нами!». А чем они все это время занимались у меня во дворе - непонятно. К счастью, большая часть наших судебных заседаний освещалась общественностью, за что огромная благодарность журналистам и просто неравнодушным людям. В результате чего вам не удалось скрыть все манипуляции и ограничения, которым мы подвергались с вашей стороны. Если быть объективным и здраво смотреть на вещи, то данное уголовное дело должно было развалиться ещё на стадии проверки прокуратурой. Между прочим, прокурор - Пакула А. на заседании от 28 октября 2020 года по ограничению меня с материалами уголовного дела, неожиданно во время перерыва заявил нам - мне и адвокату, что наше дело всё сфабриковано и он, если по-хорошему, то вообще не должен пропускать его далее. Но, к сожалению, у него практически нет выбора. Смысл его слов в том, что оценка и решение принадлежат не законодательству, в рамках которого он должен принимать решение, а к сожалению его работодателям! В противном же случае, данное производство еще на стадии получения Крымской прокуратурой должны были вернуть обратно. В нашем же случае, это производство добралось до Северо-Кавказского окружного военного суда и вы, судьи, приняли это дело и уже несколько лет создаете иллюзию судопроизводства. Якобы мы живём в правовом государстве... Вы закрываете глаза и пропускаете в качестве приемлемых доказательств показания скрытых свидетелей, которые не выдерживают критики. Диски с аудио и видеозаписями непонятного происхождения, а также вещественные доказательства, полученные в результате многочисленных нарушений, к примеру литература, планшеты, несовершеннолетние понятые и так далее. Дошло до того, что прокурор недавно привел понятую, которая участвовала при обыске у Гафарова, но при этом более ничего не помнит, даже то, как она попала на сам обыск. Более того, она даже не знала, кто именно предложил принять ей участие в обыске, сотрудники какого ведомства?! Были ли это вообще сотрудники? Или бандиты в масках? Она тоже разобрать не смогла. Все это мы выяснили в ходе судебного заседания. Вообще, масштаб ляпов и несоответствий в данном уголовном производстве поражает! Однажды, наш следователь Махнёв, ещё на этапе следствия сказал нам, что вот якобы они (ФСБ) в отличие от МВД и следственного комитета работают профессионально и грамотно. Лично я могу сказать, что ФСБ в рамках законодательства реальных, настоящих преступников посадить не смогли бы, не говоря уже о невинных гражданах. Далее постараюсь предметно и последовательно показать масштаб наглости и лицемерия так называемых блюстителей закона и порядка.

1. ОБЫСК – АРЕСТ

27 марта 2019 года сотрудники ФСБ начали выбивать мне двери, в доме находились я, моя супруга и трехмесячный ребенок. С учётом того, что по материалам уголовного дела слежку за мной сотрудники ФСБ вели с 2016 года, и более-менее должны были понимать мой психологический портрет и тем самым понимать, что в здание ФСБ я мог явиться по повестке, не было абсолютно никакой необходимости проводить контртеррористическую операцию, пугая мою семью и моих соседей. Последние три дня перед задержанием за мною пристально велась слежка оперативниками из ФСБ, что в свою очередь мне было известно. Слежка особо не скрывалась. В связи с этим никакой надобности в этом маскараде не было!

Итак, к началу обыска сотрудники ФСБ уже хаотично передвигались на территории моего проживания, как в доме так и во дворе, контролировать я их не мог, ибо сам был заложником в своём же доме. Не помню, зачитывались мне мои права или нет, но вели они себя как будто у меня их нет. Когда я в начале обыска пытался дать понять следователю, что у меня есть права, закрепленные в Конституции и то, как они передвигаются по территории моего жилища уже выходит за рамки законодательства, он, следователь, начал кричать на меня и показывать на спецназ, давая понять, что они сейчас объяснят мне, кто здесь главный и какие у меня права. В связи с этим, опасаясь за свою семью и самого себя, я перестал заявлять (напоминать) сотрудникам ФСБ о необходимости придерживаться буквы закона. Далее в ходе обыска в жилище ничего обнаружено не было, а вот во дворе дома находился старый, заброшенный сарай без замка на дверях. Внутри этого сарая находился старый поломанный книжный шкаф с потрепанными и пыльными книгами внутри. Дверца от шкафа тоже была сломана.

Именно из этого шкафа оперативник вытащил две белые книги, на вид они были новые, оперативник протянул мне их со словами: «Вот, смотри, твои!», а затем спросил: «Твои ведь?!». Естественно, в руки я их не взял. Я ответил, что эти книги не мои и природа их появления в этом шкафу мне неизвестна. Примечательным является то, что этот опер был в маске и с кожаной сумкой черного цвета, которая примерно могла вместить в себя две-три книги из тех, что были якобы найдены, обнаружены в этом сарае. Да и сараем этим я не пользовался. Жил я в этом доме не более 4-5 месяцев. Также, в этом примечательно ещё и то, что человеку моих лет, если бы он вздумал читать книги экстремистского характера, толку и нужды хранить в шкафу бумажные образцы такого типа нет, ведь есть вещи, которые занимают намного меньше места и практичнее в использовании, как например флэш-накопитель. Также мною и моими защитниками неоднократно подавались ходатайства о проведении как потожировой, так и дактилоскопической экспертизы в отношении этих книг. Но, к сожалению, все это было неоднократно проигнорировано. Хотя в отношении других вещей было проведено более 50 экспертиз, если не ошибаюсь. Что мешало провести еще две для книг, непонятно. Далее, в ходе обыска у меня были изъяты ноутбук, два телефона и блокнот. Кроме одного телефона Samsung марки s-6 из моих вещей всё вернули. Телефон приобщили как вещественное доказательство, в связи с тем что там на телефоне установлен супер VPN анонимайзер, как оказалось, он по мнению следователя стал орудием преступления. По мнению следователя я посредством VPN занимался конспирацией, вел тайные переписки и т. д. Какие именно, в материалах уголовного дела не упоминается. Свой телефон я распаролил по требованию сотрудника, ибо в этом устройстве, как и в моей жизни, не было ничего противозаконного. Следователь обнаружил там мою личную переписку, где я говорю другу, что на протяжении трёх дней я чувствую, что за мной ведётся наблюдение. Это преступление что-ли? Когда ты переживаешь, что вторгаются в твою личную жизнь и попираются первостепенные незыблемые твои права. Или это преступление - установка VPN? Так за это вообще 90% населения России посадить можно тогда. Да и ваши смартфоны, я думаю, не исключение. А также пресс-секретаря президента Российской Федерации тоже, поскольку Песков в интервью белорусской журналистке Марии Петрашко сообщил, что он сам пользуется VPN, далее цитирую Пескова «А что? Не запрещено ведь». Такой вот незабываемый обыск провели силовики в моём доме, интересно какую вы дадите оценку этому в итоговом решении?! Хотя думаю, что мне это известно...

2. НЕЗАКОННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ.

С момента моего задержания, в течение полутора лет, меня трижды этапировали из Крыма в Ростов-на-Дону и обратно.

Расстояние между ними, как известно, 700 км. Будучи не ограниченным в свободе человек с трудом в течении суток преодолевает такой путь посредством машины, либо поезда. Перемещение же в условиях ограничения свободы посредством воронка, либо поезда, или же самолёта в сотни раз тяжелее. Это для арестанта сопровождается сплошными проблемами, начиная с лишения горячего питания, постоянных обысков в пути и заканчивая самим перемещением в стакане - это помещение 60х60 на 1.70. В этом же помещении находятся твои личные вещи. Другую часть пути ты едешь поездом, и чтобы пересесть с воронка (машины) в поезд, тебя приковывают наручниками к тросу, и от поезда до машины – это в среднем от 50 до 100 м., зависимости от учреждения ты идёшь под конвоем, со всеми неудобствами, которые только возможно встретить. Твое перемещение также сопровождается взглядами гражданских, для которых ты не более, чем преступник. Только представьте себе людей, с сумками в руках, прикованных к тросу наручником и в сопровождении вооруженного конвоя. Это я всё к тому, что в отношении меня как подследственного, применялись вещи, унижающие моё достоинство и формирующие заведомо негативное отношение ко мне со стороны общества.

Такое огромное количество этапирований, которое применялось ко мне на этапе следствия, ничем не аргументировано, кроме как попыткой давления со стороны Федеральной Службы Безопасности - именно она занималась ходатайством о перемещении из одного учреждения в другое. Для чего ещё меня на этапе следствия необходимо было 2 года содержать в трёх разных следственных изоляторах? Да, конечно, следователь аргументировал это тем, что из-за такого большого количества задержанных по одному уголовному делу как наше, что в изоляторе не хватает места для размещения нас в одном учреждении. В реальности же, когда начался этап ознакомления с материалами уголовного дела, всех 25 подследственных одновременно разместили в одном учреждении. Никаких затруднений у администрации (СИЗО-1) г. Симферополя это не вызвало. Все отговорки следователя и начальника следственного изолятора не иначе как лукавством и способом давления на меня и других подсудимых воспринимать нельзя. Когда через двое суток после ареста меня доставили в СИЗО – 4 г. Шахты, я обнаружил негативное, очень схожее с давлением отношение к себе местной администрации. Среди заключённых они (администрация) дабы обеспечить к нам недоброжелательное отношение со стороны заключённых, распространяли слухи о том, что мы якобы пытались взорвать Крымский мост.

Также в отношении нашего перемещения хотел бы обратить внимание на положение IV Женевский Конвенции о защите прав населения на временно оккупированных территориях: Генеральная Ассамблея ООН в резолюции 19 декабря 2016 года подтвердила распространение норм Женевской Конвенции от 1949 года на территории Крыма и города Севастополя. Доклад ВКПЧ от 25 июля 2019 года.

27 марта 2019 года Россия провела 24 обыска и впоследствии арестовала 23 человека, большинство из которых являются крымскотатарскими активистами, которые в настоящее время сталкиваются с незаконными тюремными сроками до 20 лет. Далее Европейский парламент решительно осуждает нарушение Россией основополагающих норм принципов международного права, в части её отказа выполнять решение международных трибуналов и судов. Настоятельно призывают Россию выполнить решение Европейского суда по правам человека о нарушении прав человека, лиц задержанных на Крымском полуострове. Я являюсь гражданином Украины, что подтверждает мой паспорт, гражданства Украины я лишен не был, его не утратил, от него не отказывался, поэтому считаю, что моё принудительное этапирование на территорию России нарушает нормы Европейской конвенции. Также принудительная высылка нарушает статью 8 Европейской Конвенции. Статья 8: «Конвенция требует от государства оказание всевозможной помощи заключенным по созданию и поддержанию отношений с людьми, находящимися вне тюрьмы, в целях содействия социальной реабилитации заключенных». В этом контексте имеет значение расположение места содержания заключенного под стражу. Таким образом принудительное этапирование меня из родного Крыма, где я прожил всю жизнь, и где остались все мои социальные связи, существенно затрудняет мое пребывание в тюрьме и оказывает неудобства моим родным в оказании мне помощи и посещения меня в следственном изоляторе и судах, которые расположены в 700 км от Крыма.

3. СВИДЕТЕЛИ ОБВИНЕНИЯ.

На мой взгляд в России ФСБ полностью уничтожила институт скрытого свидетеля при создании данного механизма. Думаю, вряд ли кто-либо когда-либо думал, что им станут пользоваться как способом фабрикации сотен, а то и тысяч, уголовных дел в этой стране. В этой части я ссылаюсь на ежегодные доклады ЕСПЧ, а также на свой личный опыт со своего уголовного дела и аналогичных уголовных дел в Крыму и по всей России. Если прибегать к конкретике, то в нашем уголовном деле следователь Махнёв так и не предоставил ни единой причины, по которой необходимо было прибегать к функции засекречивания свидетелей.

Более того, он сам лично говорил нам в ходе беседы о том, что нет ни единой причины для использования данного механизма, но ввиду того, что данные уголовные дела несут конвейерный порядок, такая схема уже давно отлажена и хорошо функционирует, то и в этом уголовном производстве нет нужды прибегать к новым методам. Возьмем к примеру наших скрытых свидетелей: из заявленных шести, явилось трое и очевидно, что нас они не знают. Показания этих людей, если их и можно таковыми назвать, не выдерживают ни малейшей критики: каждый из заявленных свидетелей, которые принимали участие в заседании, напутал в своих показаниях все, что только можно было, чему мы все с вами стали свидетелями. Каждый из этих людей в ходе своих показаний утверждал, что был знаком с нами, со мною лично. В ходе же их сведений для суда и слушателей стало очевидно, что абсолютно никакой информацией о нас эти люди не владеют. Более того, без особых усилий можно было понять, что скрытые свидетели выдумывают свои показания на ходу. Ни один из них не смог ответить на элементарные вопросы о составе моей семьи, о месте моего проживания и месте моей работы. На вопросы о том, как я выгляжу, каждый из свидетелей затруднялся ответить. Они заврались до такой степени, что прокурору пришлось ходатайствовать о зачитывании первичных показаний, и так со всеми тремя. Каждого из этих свидетелей слушали по два судебных заседания, в конце они просто ссылались на свои первичные показания, а от изложенных в ходе судебного допроса отказывались... Скажите мне, это что, шутка такая? Мы на этих трех «свидетелей» 6 заседаний потратили, это суммарно примерно полтора месяца проведенных нами в застенках СИЗО. Этим людям вообще верить нельзя, их самих посадить надо за дачу заведомо ложных показаний, они врали нагло в суде, тем самым нарушая действующее законодательство, а вместо этого их первичные показания станут прямым доказательством! В свою очередь в ЕСПЧ были сформулированы основные принципы использования скрытых свидетелей без нарушения прав на справедливое судебное разбирательство. В каждом конкретном случае должны быть серьезные основания считать, что свидетелю что-то угрожает. При этом субъективного страха не хватает. Наши скрытые свидетели, по их же словам, не получали угроз. Соответственно, их засекречивание ничем не было обоснованно. Прокурор запрашивает сроки с двузначными цифрами, но при этом подход к доказательствам абсолютно, на мой взгляд, неприемлем!

4. СВИДЕТЕЛИ ЗАЩИТЫ!

Что касается свидетелей защиты – как суд, так и общественность увидели, что люди, характеризующие нас - это соседи, родственники, знакомые и те, с кем у нас были рабочие взаимоотношения. Отзывы всех этих людей о нас исключительно положительные, все они характеризовали нас как людей семейных и трудолюбивых, не нарушающих общественный порядок. Более того, наши свидетели также упоминали о том, что мы принимали участие в жизни общества и реагировали на проблемы и беды наших соотечественников и тех, кто нуждался в помощи. Это не просто характеристика, это – показания людей, живших рядом с нами, знавших нас, имеющих с нами родственные связи, либо, имеющие с нами деловые взаимоотношения. Это не просто слова, это взгляд общества на нас со стороны. Лично я на протяжении всей своей жизни не менял прописку, меня очень хорошо знают соседи, я не вел скрытый образ жизни, как об этом утверждает следствие. Я вел настолько открытый образ жизни, насколько это только возможно. Всё это было видно по показаниям свидетелей со стороны защиты, хотя суд неоднократно и пытался запутать свидетелей с нашей стороны и оказывал на них давление. Возражение на что я и остальные подсудимые неоднократно вносили.

Так каким, интересно, способом перекрывается вся прозрачная жизнь и деятельность человека и берется во внимание аудиозапись с непонятным происхождением, а также 3 скрытых свидетеля, которые не готовы даже раскрыть свою личность.

Более того, как я говорил ранее, не один из скрытых свидетелей меня лично не знает. Неужели такое вообще возможно в цивилизованном мире, разве у следователя и прокурора слова более весомы, чем у обычного гражданина? Неужели слова четверых неопознанных личностей весомее всех остальных, кого ты знаешь и тех, кто знает тебя? Что за абсурд? Каким образом, по мнению прокуратуры, люди, в жизни которых были стабильность, порядок и достаток, в одночасье превратились из здоровых клеток этого общества в злых и вредоносных паразитов? Каков мотив этого? Пусть они ответят, если правдивы! Но нет! Он лжет, ибо все его обвинение невозможно логически понять! Оно абсурдно и несостоятельно, в нем напрочь отсутствует логическая цепь.

Далее обвинение говорит о том, что мы занимались распространением воинствующей исламской пропаганды. Это что за термин такой вообще? Когда он появился и кто его ввел? Какой-то исламофоб? Мы ещё на этапе следствия неоднократно пытались получить разъяснение по данному несуразному термину, но так и не удалось услышать объяснение этому странному мерзкому термину! Так вот, специально для прокурора: я понятия не имею, что такое воинствующая исламская пропаганда и как результат - никогда ею не занимался! Ведь как можно заниматься тем, о чём не имеешь ни малейшего представления? Более того, ни один из ваших лже свидетелей сам, как они заявляли, не наблюдал, чтобы я вообще занимался какой-либо пропагандой, не говоря уже о неизвестной воинствующей.

Прокурор, после почти уже двух лет разбирательства дела в этом суде, 6 декабря всё-таки запросил нам сроки. Забавляет то, что для запроса сроков прокурор Колпиков отправил Надолинского и выглядело это, мягко говоря, странно. Да и вид у Надолинского был какой-то недовольный. Неужели это совесть скребёт уголки души? Ну ладно, оставлю свои догадки и перейду к более очевидным вещам.

1. Что мы услышали нового от прокурора 6 декабря, кроме запрашиваемых сроков? А ровным счетом ничего. Те же самые формулировки мы читали в обвинительном заключении, а затем слушали во время первого процесса в этом суде. Но проблема в том, что за всеми этими обвинениями ничего не стоит, лишь голословные утверждения!

На стадии дополнения прокурор решил реабилитироваться и начал ходатайствовать об осмотре вещественных доказательств. Но здесь всё обернулось против него, ведь мы обнаружили в конверте, который опечатали у меня дома при производстве обыска, лишний предмет. Если же конкретнее - планшет Samsung А7, внутри которого запрещённая литература. Только вот проблема в том, что планшет не изымали, о чём свидетельствует протокол обыска в моем жилище. Но как неудивительно, ко мне его приобщили как вещественное доказательство. Я и мой адвокат подавали по этому поводу ходатайство о признании этого планшета как доказательство полученное противозаконным методом и недопустимым. Но тогда суд отклонил наше ходатайство, без объяснения причин.. Но вот, во время дополнений, которые начали с ходатайства прокурора об осмотре вещественных доказательств, суду уже было совсем некуда деваться, когда вы внезапно изъяли из опечатанного конверта по моему месту жительства планшет, которого вообще там не должно было быть! Тогда вы сказали прокурору, чтобы он разъяснил появление данного планшета в вещественных доказательствах. Но не вам, и тем более нам, прокурор так и не предоставил объяснения о чудесном появлении лишнего планшета, а затем и его приобщение к материалам уголовного дела как вещественное доказательство. Естественно, я думаю, суд при вынесении итогового решения обратит на это внимание и устранит этот казус. В том, что под сомнение здесь необходимо ставить не только загадочный планшет, но и весь конверт, включая книги запрещенной литературы, которую как я не раз говорил, мне подбросили. Хоть всё это и очевидно, вряд ли суд пойдет на это. По той простой причине, что именно наличие в доме запрещенной литературы используется стороной обвинения как участие в запрещенной организации до момента задержания – это единственная соломинка, за которую пытается ухватиться сторона обвинения и суд. Говорю я об этом так смело потому, что всё это видел уже по аналогичным делам. Как вы знаете, из нашей группы 20 человек уже осуждены. Ну, а как иначе было следователю объяснить участие людей в ХТ. До момента задержания, ведь все четыре аудио по делу датируются 2016-ым годом. Как объяснить ещё 3 года до момента задержания? Нас, как я уже говорил, задерживали дома, а не на каких-то там террористических собраниях по захвату власти в Крыму и в России! И это действительно абсурд! Получается, за 3 года там должны были собраться тонны материалов, свидетельствующих о наших преступлениях, но вместо этого ничего, просто пусто. И почему мы не были задержаны? Почему террористы разгуливали по Крыму на протяжении трёх лет? А опасность, о которой вы говорите на каждой мере пресечения? У вас уже не двойные стандарты, господин прокурор, а какие-то иные определения, которые ещё не придумали.

Если подытожить, то обвинения ничего не представило, что нужно было бы опровергать. Не смогло представить доказательства нашей виновности, участие в террористической организации и насильственном захвате власти.

Все их доводы, либо несостоятельны, как, к примеру, протокол с несовершеннолетними понятыми, либо сфабрикованы, как подброшенные книги без экспертизы по отпечаткам и подкинутый планшет. Единственное, что все эти годы служило причиной нашего заключения в ваших тюрьмах - это позиция моего народа в отношении вашей власти! Отсюда и это небрежное отношение с вашей стороны во время судебных заседаний, формальными причинами, которыми служили постоянные предупреждения о якобы недопустимости такого поведения в зале суда, отклонение почти всех ходатайств со стороны защиты, запреты со стороны суда на возражение при допросе скрытых свидетелей и понятых, удалениями из зала судебного заседания, а также, одним из существенных показателей беззакония в этом судебном заседании стало лишение права пользоваться переводчиком, то есть излагать свои мысли на родном языке, чего на протяжении всего судебного заседания по существу был лишён Газиев. А одним из последних примеров отсутствия здравомыслия суда служит удаление 6 декабря меня из зала судебного заседания прямо во время прений. Для любого человека, который следил за ходом наших судебных заседаний на протяжении этих двух лет, стало очевидным, что суд более чем заинтересован в исходе решения данного уголовного производства. Мы, и наши юристы легко разбиваем ваши несостоятельные обвинения, которые достойны лишь самих обвинителей! Но в исходе этого дела важна политическая воля ваших работодателей».

Алим Каримов. Фото: Крымская солидарность