«Суд оказывал давление». Судебные прения адвоката Гемеджи в поддержку Руслана Сулейманова. Часть 1

24 октября в Южном окружном военном суде в судебных прениях Лиля Гемеджи выступила в качестве адвоката политзаключенного Руслана Сулейманова. Крымскотатарский активист арестован 27 марта 2019 года. Мы публикуем судебные прения адвоката Лили Гемеджи полностью.

****************

15 марта 2019 г. старшим следователем по ОВД СО УФСБ РФ по РК и г. Севастополю подполковником юстиции Махневым С.В. (далее - следователь), возбуждено уголовное дело в отношении Умерова Ш.И., Бекирова Р.Р., Изетова Р.М., Базарова Ф.Э. и Сулейманова Р.С. по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 205.5 УК РФ. Позднее обвинение Сулейманову Р.С. переквалифицировано на ч.2 ст. 205.5 УК РФ.

В тот же день возбуждены уголовные дела в отношении Абдулгазиева Т.С., Абдулкадырова В.В., Абдурахманова М.А., Адилова Б.А., Абдуллаева И.М., Арифмеметова О.Ф., Аметова Э.Э., Бекирова А.Э.,Газиева С.А., Гафарова Д.А., Каримова А.Э., Муединова Я.С., Муртаза С.К., Османова Э.С., Сейтабдиева С.Э., Сейтхалилова Р.Н., Шейхалиева Р.Д., Яникова А.А. и Яячикова Э.А. по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.5 УК РФ.

17.04.2019 г. старшим следователем СО УФСБ РФ по РК и г. Севастополю старшим лейтенантом юстиции Босиевым С.А. возбуждено уголовное дело в отношении Айвазова Р.Х. по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.5 УК РФ.

05.06.2019 г. следователем возбуждено уголовное дело в отношении Сулейманова Э.С., по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.5 УК РФ.

29.08.2019 г. следователем возбуждено уголовное дело в отношении Булгакова Р.А., по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.5 УК РФ.

10.09.2019 г. следователем возбуждено уголовное дело в отношении Ибрагимова Э.Н.-И., по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.5 УК РФ.

25.09.2019 г. следователем возбуждено уголовное дело в отношении Заурова Р.Э., по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.5 УК РФ.

Указанные дела соединены в одно производство на основании. 1 ч. 1 ст. 153 УПК РФ, делу присвоен номер 11907350001000035. Производство предварительного следствия поручено следственной группе в составе 13 следователей. Руководство следственной группой поручено старшему следователю по ОВД СО УФСБ РФ по РК и г. Севастополю подполковнику юстиции Махневу С.В. (согласно постановлению от 24.07.2019 г.).

В августе 2020 г. следователь вынес постановление о выделении из уголовного дела №11907350001000035 уголовные дела в отдельные производства (в отношении Аметова Э.Э., Арифмеметова О.Ф., Муединова Я.С., Шейхалиева Р.Д., Сулейманова Р.С. по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 205.5, ч. 1 ст. 30, ст. 278 УК РФ присвоен номер 42007350001000095; в отношении Абдулгазиева Т.С., Абдулкадырова В.В., Абдуллаева И.М., Абдурахманова М.А., Адилова Б.А. по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 205.5, ч. 1 ст. 30, ст. 278 УК РФ - присвоен номер 42007350001000096; в отношении Газиева С.А., Гафарова Д.А., Каримова А.Э., Муртаза С.К., Османова Э.С. по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 205.5, ч. 1 ст. 30, ст. 278 УК РФ - присвоен номер 42007350001000097; в отношении Бекирова А.Э., Сейтабдиева С.Э., Сейтхалилова Р.Н., Сулейманова Э.С., Яникова А.А. по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 205.5, ч. 1 ст. 30, ст. 278 УК РФ - присвоен номер 42007350001000098; в отношении Яячикова Э.А., Булгакова Р.А., Ибрагимова Э.Н-И., Заурова Р.Э. по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 205.5, ч. 1 ст. 30, ст. 278 УК РФ - присвоен номер 42007350001000099), сославшись на ч. 2 ст. 154 УПК РФ, мотивировав необходимость выделения уголовных дел на завершающей стадии предварительного следствия:

а) значительным объемом уголовного дела; б) привлечением в качестве обвиняемых 29 лиц; в) производством значительного объема следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий; г) производством 40 экспертных исследований.

Считаю постановление о выделении из уголовного дела №11907350001000035 уголовных дел №42007350001000095, №42007350001000096, №42007350001000097, №42007350001000098, №42007350001000099 в отдельное производство необоснованным, немотивированным,формальным, содержащим доводы не соответствующими фактическим обстоятельствам дела.

Согласно ч. 2 ст.154 УПК РФ выделение уголовного дела в отдельное производство для завершения предварительного расследования допускается, если это не отразится на всесторонности и объективности предварительного расследования и разрешения уголовного дела в случаях, когда это вызвано большим объемом уголовного дела или множественностью его эпизодов.

По смыслу указанной статьи следует, что основаниями для выделения уголовного дела являются необходимость и возможность завершения производства по делу с большим объемом выясняемых обстоятельств в отношении одного или нескольких обвиняемых, тогда как в отношении остальных обвиняемых еще необходимо производить расследование. В таком случае выделение возможно, если это не отразится на всесторонности и объективности предварительного расследования и разрешении уголовного дела.

Законодатель допустил выделение дела в отдельное производство на завершающей стадии расследования только в случае, когда имеются препятствия для окончания предварительного следствия и передачи дела в суд, какой могла бы служить необходимость дальнейшего расследования в отношении одного или нескольких обвиняемых по делу. В этом случае имелись бы основания для выделения дела в отдельное производство.

То есть данная норма призвана обеспечить процессуальную экономию и эффективное восстановление прав обвиняемых, посредством правосудия.

«Реализация закрепленной статьей 154 УПК Российской Федерации возможности, преследуя цель процессуальной экономии, вместе с тем в качестве обязательного условия предполагает, что раздельное производство по уголовным делам не должно препятствовать всесторонности и объективности предварительного расследования и разрешения ни одного из них. Названная норма в единстве с частью четвертой статьи 7 данного Кодекса, устанавливающей требования законности, обоснованности и мотивированности решений, принимаемых должностными лицами в ходе уголовного судопроизводства, обязывают дознавателя, следователя при вынесении постановления о выделении уголовного дела в отдельное производство приводить соответствующее фактическое и правовое обоснование. Для обеспечения справедливого разрешения уголовного дела мотивировка такого решения должна основываться на конкретных обстоятельствах, подтверждающих необходимость его принятия и нашедших отражение в материалах дела, а также на нормах материального и процессуального права» (Определение Конституционного Суда РФ от 14 января 2016 г. N 96-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сугробова Дениса Александровича на нарушение его конституционных прав частями первой и второй статьи 154 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации").

«... Соответственно, устанавливаемые законодателем институциональные и процедурные условия осуществления процессуальных прав должны отвечать требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты и тем самым обеспечивать справедливость судебного решения, без чего недостижим баланс публично- и частноправовых интересов (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 25 июня 2013 года N 14-, Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 2015 года N 1543-О)».

Законодатель требует, чтобы при принятии решения о выделении дела в отдельное производство, в обязательном порядке учитывались интересы защиты (всесторонность, объективность), как на стадии судебного следствия, так и на стадии предварительного расследования.

«По смыслу правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, всесторонность и объективность разрешения уголовного дела является важнейшим условием для осуществления правосудия. Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, суды при рассмотрении дел обязаны исследовать по существу фактические обстоятельства и не вправе ограничиваться установлением формальных условий применения нормы, поскольку иное приводило бы к тому, что право на судебную защиту оказывалось бы ущемленным (постановления от 6 июня 1995 года N 7-, от 13 июня 1996 года N 14-, от 27 октября 2015 года N 28-и др.)».

Наряду с этим, законодатель установил требование к решениям, принимаемым должностными лицами, в т.ч. следователем. Этим требованием является законность, обоснованность и мотивированность (ч. 4 ст. 7 УПК РФ).

Следователь при вынесении постановления обязан был обосновать и мотивировать, что выделение не повлияет на всесторонность и объективность. Однако этого сделано не было. Постановление содержит лишь формальную отсылку к данной норме статьи, что уже само по себе является недопустимым, нарушающим ч. 4 ст. 7 УПК РФ.

Судом при принятии дела к производству проигнорированы вышеизложенные обстоятельства. Также при направлении дела в суд следователь обратился в Киевский районный суд города Симферополя с ходатайством об ограничении во времени Сулейманова Р.С. и его защитника Гемеджи Л.И. в ознакомлении с материалами дела, которое было удовлетворено. Не согласившись с вынесенным решением сторона защиты обжаловала его. На момент рассмотрения апелляционной жалобы уголовное дело было передано в ЮОВС для рассмотрения по существу, в результате чего рассматриваемое дело было прекращено. Таким образом решение Киевского районного суда города Симферополя не считается вступившим в законную силу. В ходе рассмотрения дела по существу и непосредственно перед рассмотрением были заявлены неоднократные ходатайства об ознакомлении с материалами уголовного дела, которое было судом удовлетворено. Однако к моменту стадии прений сторон ни Сулейманов, ни остальные подсудимые с материалами дела так и не были ознакомлены.

Каждый в случае спора имеет право на справедливое разбирательство дела. Обвиняемый имеет право на достаточное время для подготовки своей защиты. Принцип равенства сторон является одним из элементов более широкого понятия справедливого судебного разбирательства, которое также включает фундаментальное право на состязательность уголовного процесса. Обвиняемый должен иметь возможность организовать свою защиту надлежащим образом и без ограничения возможности приводить все относимые доводы защиты в суде первой инстанции и таким образом влиять на исход разбирательства. При этом вопрос об адекватности времени и возможностей защиты должен оцениваться с учетом обстоятельств каждого конкретного дела, в том числе: сложность документов; необходимость делать выписки; необходимость сравнивать документы; необходимость обсуждать материалы дела с адвокатами; перерывы в работе с материалами дела; неблагоприятные условия для работы с материалами дела, например, допуск адвокатов для ознакомления с материалами дела лишь в самом конце дня; возможные ограничения, применяемые к адвокатам при их ознакомлении с материалами дела, и т.д.

Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК РФ) ввел принцип состязательности сторон: уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон (часть 1 ст. 15 УПК РФ); стороны обвинения и защиты равноправны перед судом (часть 4 ст. 15 УПК РФ).

Часть третья статьи 217 УПК РФ содержит положение о том, что обвиняемый и его защитник не могут ограничиваться во времени, необходимом им для ознакомления с материалами уголовного дела. Действия по ознакомлению с материалами уголовного дела представляют собой трудоемкую интеллектуальную деятельность, состоящую из детального изучения, анализа, сопоставления и оценки имеющихся в материалах дела документов и сведений и требующую восприятия, понимания и осмысления информации, собранной по делу, чего был лишен как Сулейманов, так и остальные обвиняемые, что является грубым нарушением конституционного права на защиту от обвинения, препятствует дальнейшему движению дела и доступу к правосудию.

а). Дискриминация. Право на родной язык и переводчика.

Сулейманов Руслан Серверович является крымским татарином. Родным языком и языком, которым Сулейманов не только пользуется в жизни, но и на котором думает и формирует свои мысли, является крымскотатарский язык.

На стадии предварительного расследования следствием было удовлетворено ходатайство Сулейманова о предоставлении переводчика и реализации права давать пояснения на родном, крымскотатарском языке. Данное право реализовано им с момента задержания. Аналогично, Киевским районным судом г. Симферополя, Верховным судом РК, Третьим апелляционным судом общей юрисдикции, а также Апелляционным военным судом было удовлетворено ходатайство Сулейманова о предоставлении переводчика и реализации права давать пояснения на родном крымскотатарском языке.

На предварительном слушании Южным окружным военным судом обеспечено участие переводчика и право Сулейманова давать пояснения на родном крымскотатарском языке. Однако, по итогу предварительного слушания, судом принято решение об отказе обеспечить участие переводчика и реализацию права Сулейманова на дачу пояснений на родном языке на стадии всего судебного следствия.

При рассмотрении по существу Южным окружным военным судом, Сулейманов заявил ходатайство об обеспечении участия переводчика и реализации своего права давать пояснения на родном языке, однако судом в этом было неоднократно отказано. Более того, Сулейманов и другие подсудимые были удалены из зала судебного заседания за дачу пояснений на крымскотатарском языке. Защита возражала против удаления, так как использование родного языка при даче пояснений не является нарушением регламента судебного заседания, как это обосновал суд.

«Сторона защиты пояснила, что Сулейманов является крымским татарином. В общении, как до задержания, так и после, использует родной для него крымскотатарский язык, на котором думает и формирует свои мысли. Позиция ни Сулейманова, ни других подсудимых не является «злоупотребительной» или голословной. Это подтверждается тем, что на стадии предварительного следствия, в т.ч. при рассмотрении вопросов по мере пресечения, Сулейманов пользовался услугами переводчика, а также изъяснялся на родном языке.

Следует отметить, что никто из подсудимых в зале суда не нарушал порядок, не допускал оскорбительных выражений в чей-либо адрес, не высказал угрозы кому-либо, не вел себя вызывающе, не перебивал Председательствующего и не пререкался, не отказывался выполнять распоряжения Председательствующего или судебного пристава. Подсудимые не создавали препятствий для надлежащего осуществления правосудия и реализации другими участниками процесса гарантированных законом процессуальных прав.

В любом случае за использование родного языка в уголовном судопроизводстве либо ходатайство перед судом об обеспечении реализации права предусмотренного законом, лицо не может быть удалено из зала суда.

Даже если Председательствующий пришел к выводу, что владение Сулеймановым и другими подсудимыми русским языком со всей очевидностью является достаточным для реализации им его прав и обязанностей наряду с использованием подсудимыми родного языка, это не могло быть основанием для их удаления. Заседание должно было быть продолжено с их участием, предоставив возможность подсудимым реализовать права, предусмотренные уголовно-процессуальным законом, в т.ч. ст. 47 УПК РФ, обеспечив состязательность и равноправие сторон, ведь именно на Председательствующего, ч. 1 ст. 243 УПК РФ, возложена эта функция. Однако в данном случае по мнению защиты Председательствующий не руководствовался интересами правосудия.

Таким образом, удаление подсудимых не было обусловлено законом и интересами правосудия. Такие действия Председательствующего могут свидетельствовать о наличии личной или иной заинтересованности и дискриминационном характере их удаления». В последующем, суд неоднократно оказывал давление на Сулейманова при использовании последним родного языка для выражения своей позиции, угрожая удалением из зала судебного заседания.

б).Показания свидетеля Валиулина, оперуполномоченного ФСБ, оптические диски CD R 5/633 от 14.06.2016; CD R 5/695 от 23.08.2016; DVD R 5/696 от 22.08.2016; DVD R 5/1085 от 20.03.2018 и заключение фонографической экспертизы, заключение фоноскопической экспертизы (диск №5/695).

Показания свидетеля по сути сводятся к проведению последним ряда ОРМ, в ходе которых были задокументированы разговоры нескольких мужчин. После чего свидетель передал материалы, в т.ч. оптические диски с аудиозаписями по результатам проведенных ОРМ, в следствие для принятия процессуального решения в порядке ст. 144-145 УПК РФ.

Вместе с тем свидетель указал, что в комплексе ОРМ, в ходе которых были задокументированы разговоры мужчин, он непосредственного участия не принимал. Аудиозаписи получил от других сотрудников ФСБ, на оптических дисках. Об устройстве, на которое осуществлялась запись, свидетель также информацией не располагает. В процессе переноса и копирования аудио записи с устройства на оптические диски также не участвовал и свидетелем не был.

Из материалов дела очевидно, что эксперты фоноскописты ходатайствовали о предоставлении в их распоряжение устройства, на которое осуществлялась запись, однако устройство предоставлено не было.

Согласно заключению фонографической экспертизы, исследованной в суде 30.03.2021 г., аудиозаписи имеют признаки монтажа.

Перед экспертами не ставили вопрос об исследовании на предмет наличия признаков синтеза (искажения, имитации) голосов. В судебном заседании не исследовались диски с образцами голосов подсудимых и принадлежат ли они им достоверно не установлено. Более того, нет согласия подсудимых на отбор голоса. Отбор образцов голосов подсудимых выполнен в рамках ОРМ без письменного поручения следователя, как того требует закон и без процессуального закрепления полученных результатов ОРМ.

Также необходимо отметить, что к материалам уголовного дела могут быть приобщены копии аудиозаписей в качестве производных вещественных доказательств, но только после того, как фоноскописты подтвердят ее достоверность своим заключением, предварительно исследовав оригинал и самостоятельно сняв копию, соблюдая необходимые условия для сохранения записи в первоначальном виде и препятствуя последующим изменениям. Верность копии цифровой фонограммы, приобщаемой к материалам дела, должна быть процессуально удостоверена, что сделано не было. Копирование может производиться не только с фонограммы оригинала, но и с фонограммы, изготовленной путем монтажа. Копирование может носить выборочный характер, когда выбирается только часть фонограммы и т. д. Экспертами было заявлено ходатайство предоставить устройства, на которые производилась аудиозапись, которое было удовлетворено, но не было реализовано. Также в ходе судебного заседания не удалось выяснить дополнительные сведения о том, на какой носитель и при помощи каких технических средств фиксировались первичные исходные фонограммы-оригиналы, как осуществилась перезапись на компакт диск. При перезаписи они могли быть при помощи звуковых редакторов скопированы частично, неполно, в звуковое событие могли вноситься изменения (часть информации могла быть пропущена). После внесения «необходимых» изменений в содержание исходных цифровых файлов или их монтажа они могли быть переписаны (скопированы) на оптические стандартные диски. При копировании цифровой фонограммы, подвергшейся манипуляциям, модификации и монтажу, следы монтажа или иных вторжений в исходное содержание беседы (например, элементарное вырезание и стыковка разных реплик или фрагментов разных разговоров) легко могли быть замаскированы. Поэтому установить достоверность содержания разговора, а значит, целостность и неизменность контекста беседы такого звукового файла, не представилось экспертам возможным. Все перечисленное возможно без каких либо усилий, и, понимая это, государственный обвинитель пытался подтвердить достоверность аудиозаписей голословным утверждением, что они являются целостным событием. Данные утверждения ничем не обоснованы и не подтверждены.

Для установления соответствия фонограмм на компакт диске оригиналам (подлинникам), а также исключения возможности внесения изменений при перезаписи, требовалось сличить приобщенные к материалам дела фонограммы с исходными фонограммами-оригиналами. Однако такие фонограммы на экспертизу не направлялись. При копировании цифровой фонограммы, подвергшейся манипуляциям, модификации и монтажу, «вторичные» признаки монтажа или иных вторжений в содержание беседы (например, элементарное вырезание отдельных реплик или фрагментов разговора, «сшивание» реплик из разных разговоров) легко могут быть утрачены и замаскированы. Поэтому установить достоверность содержания разговора, а значит, целостность лингвистических характеристик и контекста речи такого звукового файла, переписанного на иной носитель, затруднительно. При перезаписи аудиофайлов с одного носителя на другой качество речевых сигналов, содержание переговоров, последовательность реплик и их аутентичность может изменяться в том случае, если копирование производится с файла, содержащего заранее смонтированную цифровую фонограмму либо подвергшегося каким-либо изменениям, включая редактирование при помощи звуковых редакторов и иных специализированных программ. Кроме того, изменения могут быть внесены в том случае, когда копирование цифровой фонограммы производится по акустическому или иному тракту передачи данных, в которых они могут утрачиваться или искажаться (например, в случаях сжатия, кодирования и т. п.). Таким образом, для исключения сомнений в достоверности записанной на цифровых фонограммах информации, следует представить в распоряжение эксперта исходные фонограммы-оригиналы, устройства, использованные для их звукозаписи, детальные сведения об обстоятельствах и условиях проведения звукозаписи, а также процессуальных действиях по приобщению результатов звукозаписи к материалам дела.

Необходимо обратить внимание и на то, что диски с образцами голосов подсудимых в постановлении о назначении фоноскопической экспертизы не имеют идентифицирующих признаков. Из постановления невозможно установить количество дисков с образцами где, когда, кем и на какие технические устройства они выполнялись. Основное требование, предъявляемое к фонограммам, представляемым в качестве сравнительных образцов - несомненность их происхождения от проверяемого лица, хорошее качество и представительность как по объему, так и по характеру речевого материала. Более того, образцы голосов подсудимых получены по прошествии длительного периода времени, что является недопустимым при проведении фонографической экспертизы, на что экспертами не было обращено внимания и не дана должная оценка. За этот период голоса подсудимых могли быть изменены в силу различных объективных причин, а именно болезней, нарушений функционирования организма и др.

В жалобе гражданина Д.Ю. Бухрова оспаривалась конституционность положений Закона об ОРД, которые, по мнению заявителя, позволяют оперативным сотрудникам проводить опросы обвиняемого с негласным использованием аудио записывающей аппаратуры в целях получения образца его голоса для последующего использования его в фоноскопической экспертизе без разъяснения ему процессуальных прав и в отсутствие адвоката. В материалах дела заявителя содержалась информация о том, что в процессе расследования ему неоднократно предлагалось дать образцы своего голоса для проведения экспертизы, на что он отвечал отказом, ссылаясь на свое право не свидетельствовать против себя самого, гарантированное ст. 51 Конституции РФ. В этой ситуации оперативные сотрудники ФСБ, получив письменное разрешение следователя, провели в условиях следственного изолятора оперативно-розыскной опрос Д.Ю. Бухрова с применением скрытой аудиозаписи. Кассета, с полученной записью этой беседы, впоследствии была представлена следователю, который направил ее эксперту, проводящему фоноскопическую экспертизу.

В Определении от 24 января 2008 г. № 104-0-0 по этой жалобе отмечалось, что как уголовно-процессуальные действия, так и оперативно-розыскные мероприятия могут осуществляться лишь определенными субъектами при наличии специальных установленных законом оснований и условий; при этом проведение в связи с производством предварительного расследования по уголовному делу ОРМ не может подменять процессуальные действия, для осуществления которых уголовно-процессуальным законом, в частности ст. 202 «Получение образцов для сравнительного исследования» УПК РФ, установлена специальная процедура.

Эксперт, проводящий идентификацию человека по голосу и речи, должен обладать знаниями таких разделов наук, как:

• общее языкознание, в том числе фонетика, грамматика, лексикология; • фонетика, морфология, синтаксис, лексикология русского языка; • физиология речи; психология речи; логопедия; акустика речи; • основы магнитной звукозаписи; • основы распознавания образов и автоматической обработки речи; • основы теории вероятности и математической статистики 1. Для выявления следов монтажа требуется специалист, обладающий специальными знаниями в объеме требований экспертной специализации - техническое исследование фонограмм с базовым техническим и лингвистическим образованием. Отсутствие у лиц, взявшихся за производство фоноскопической экспертизы, необходимого комплекса специальных знаний должно расцениваться судом как основание для исключения экспертизы из числа доказательств по делу. В материалах дела отсутствуют документы, подтверждающие квалификацию экспертов-фоноскопистов; в их допросе судом было отказано. Таким образом сторона защиты была лишена возможности убедиться в компетенции экспертов. Экспертное подразделение, которое выполняло фоноскопическую экспертизу, является структурным подразделением ФСБ, таким образом можно утверждать о наличии ведомственной заинтересованности в исходе дела и получении нужного результата при выполнении экспертизы. При назначении экспертизы ходатайства стороны защиты о направлении материалов в независимое учреждение не были удовлетворены.

Статья 8 ФЗ ГСЭД обязывает эксперта основывать заключение «на положениях, дающих возможность проверить обоснованность и достоверность сделанных выводов на базе общепринятых научных и практических данных». Если экспертами дополнительные материалы или сведения о том, какие технические средства использовались для производства звукозаписи исследуемых переговоров не запрашивались, аппаратура не предоставлялась и не исследовалась, то такая неполнота материалов, предоставленных на фоноскопическую экспертизу, создает неустранимые сомнения в правильности полученных выводов, объективности проведенного исследования и доброкачественности использованных материалов. В соответствии с Государственным стандартом «Запись и воспроизведение информации» (ГОСТ 13699-91) монтажом фонограммы называется «объединение двух или более частей одной или нескольких ранее записанных фонограмм путем перезаписи, при котором могут вноситься изменения в записываемую информацию и может изменяться очередность фрагментов». Понятие «монтаж фонограммы» в научной литературе определяется как «искусственный подбор информации в определенной последовательности на магнитной фонограмме, который заключается в удалении, добавлении и прерывании или перемещении местами отдельных фрагментов записи» . Применение средств цифровой звукозаписи позволяет проводить редактирование и монтаж фонограмм практически с любой необходимой степенью точности, почти не оставляя следов монтажных переходов. При этом использование высококачественной перезаписи позволяет практически полностью маскировать следы монтажа. Поэтому предъявление на экспертизу первичных записей и устройства звукозаписи обязательно.

Таким образом, невозможно установить законность и достоверность аудиозаписей содержащихся на оптических дисках CD R 5/633 от 14.06.2016; CD R 5/695 от 23.08.2016; DVD R 5/696 от 22.08.2016; DVD R 5/1085 от 20.03.2018, достоверность содержания, места и даты его документации, так как возможно, что данный разговор имел место до марта 2014 года и совершенно в ином составе. Также невозможно достоверно установить подвергались ли аудиозаписи искажению (синтезу) или иному вмешательству.

(продолжение во 2 части)

Фото: Крымская солидарность