Судебное заседание №21. Допрос сотрудника УФСБ Крыма Александра Чумакина
Далее выступает Абхаиров. Он считает, что борьба с терроризмом является ширмой для преследования его религии с использованием псевдоэкспертов и псевдосвидетелей. Абхаиров рассказывает, как к нему залетели утром люди с автоматами, разбежались по комнатам, начали толкать его и кричать, отказали в праве на адвоката. После этого его матери стало плохо, скорая стояла на улице около сорока минут, ожидая разрешения от оперативников.
Абхаиров отмечает отсутствие доказательств его участия в вербовке в Хизб-ут-Тахрир, а также говорит, что даже в псевдоэкспертизе задокументировано отсутствие его призывов к насилию.
Арсен тоже не сомневается в связи скрытого свидетеля и следователя Бойко.
— Он не может вспомнить никаких деталей моего дома, возникает вопрос: А был ли он в нём вообще?, — зачитывает Абхаиров.
Он не понимает, в чем его общественная опасность.
— В том, что я воспитываю двух детей? Или в том, что я пересылаю деньги на лечение онкобольных, чем должно заниматься государство? Я считаю, что совершается государственное преступление, — заканчивает Абхаиров.
— Моих предков преследовали за их веру, теперь это постигло и меня, — говорит подсудимый.
Он рассказывает, как грубо и неправомерно действовали сотрудники при обыске. Указывает, что они ничего не нашли, когда родственники присутствовали рядом с оперативниками. Незнакомые ему диски и книги появились, когда ФСБ'шники были наедине — второй этаж дома проверялся без кого-либо из членов семьи Эмирусеинова.
Ему непонятно, где, когда и как он занимался пропагандой экстремизма.
Эмирусеинов обращает внимание, что скрытый свидетель ничего не знает и не помнит о нём и посёлке, хотя они были знакомы несколько лет, по словам Татарова.
— Его показания полностью совпадают со словами следователя, потому что им они и составлены, — считает подсудимый.
Шейхмамбетов также указывает, что ему удивительно, когда следствие признает общественно опасными деяниями разговоры дома между собой на частной территории. Он замечает, что прокуратура уже который год строит свои обвинения против 28 статьи конституции, которая дает человеку право на вероисповедание.
Шейхмамбетов предполагает, что следствие считает разговоры в доме об истории и воспитании детей достаточным поводом для перекрытия улиц, вызова омона и грубого задержания людей. Он напоминает, что за это обвинение просит в совокупности 49 лет для подсудимых.
— За убийство человека и совершение террористического акта запрашивают до 15 лет. Казалось бы, 21-й век, мы извлекли уроки из инквизиции,— заявляет Шейхмамбетов, считая, что данное уголовное дело, к его сожалению, больше политическое, чем юридическое.
Он указывает, что прямо сейчас в Госдуме РФ находится коммунистическая партия, среди постулатов которой является упразднение всех религиозных течений.
Тому в истории мы тьму примеров слышим
Но мы истории не пишем,
А вот о том как в баснях говорят... — цитирует Крылова адвокат, прося об оправдании подсудимых.
Государственный защитник Кунаев коротко согласился с коллегами и настаивает на признании Абдулганиева невиновным.
Далее в прения вступает защитник Кямилев по видеосвязи из Крыма. Защитник замечает, что суд сначала удовлетворил ходатайство по допросу специалиста Дубровского по видеосвязи из Санкт-Петербурга. Но тот находился в Хельсинках на самоизоляции, и в этот раз суд уже отказал из-за отсутствия технической возможности. Эксперты же, предоставленные судом, по словам Кямилева, не вызывают доверия, так как не знакомы с Хизб-ут-Тахрир.
Он указывает на то, что , приводя в экспертизе действия террористического характера.
— Исследование, очевидно, неполное, так как даже не приведено всё содержание текстов, не говоря уже о том, что оно сделано с ошибками.
Адвокат считает, что эксперты не знакомы с литературой, а также приводят в доказательства ненаучные работы, что также подрывает их профессионализм. Более того, из экспертизы даже не ясно, с устным или письменным текстом имели дело лингвисты, они не приводят ссылки на цитируемую литературу.
— Таким образом, едва ли ее можно считать объективной, — заключает Камилев, требуя, в связи с несостоятельностью обвинения, освободить подсудимых.
— У моего подсудимого отобрали телефон, у него не было даже призрачной возможности воспользоваться помощью адвоката.
Она указывает, что даже если литература, найденная при обыске, не была подброшена, то она не является доказательством подготовки теракта (перечисляются общие критерии признания организации террористической).
— На мой взгляд — это полный абсурд, — добавляет Гемеджи.
Кроме того, даже если предположить, что организация Хизб-ут-Тахрир действительно является террористической — это не может быть доказательством вины ее участников, которые не были замечены в подготовке теракта.
— Секретный свидетель в России — уникальный артефакт для фальсификации уголовного дела, — заключает Гемеджи, добавляя, что в Европейском суде к этой мере прибегают в крайне редких случаях.
Она упоминает, что подсудимые ранее не были замечены в преступных действиях и не занимались пропагандой актов терроризма, у них у всех есть семьи, пожилые родители.
Гемеджи тоже отмечает, что в России международное право стоит выше государственного. К подсудимым должны быть применены нормы международного права, в частности Женевской конвенции.
Гемеджи пытается выяснить, в чем заключалась активная роль подсудимого в организации Хизб-ут-Тахрир, кто признает ее "воинственной" и так далее. Защита согласна с Семидляевым в отношении неправомерного решения суда по делу Хизб-ут-Тахрир, таким образом, она не видит причин для обвинения подсудимых.
— Эмирусеинов склонял их (Абхаирова и Абдулганиева) к идеологической зависимости, — цитирует материалы дела Гемеджи, и задается вопросом является ли это незаконным.
— Сегодня мы услышали драконовские сроки, которые озвучило обвинение. Они радикализируют общество, они подрывают доверие общества к закону. Эти сроки свидетельствуют о том, что судебная система дает сбой — нельзя наказывать людей за мысли, даже если они считаются преступными. Суд должен дать надлежащую оценку действиям моих подсудимых и оправдать их, — заканчивает свой монолог Гемеджи.
Выступает адвокат по назначению Маев. Он поддерживает позицию Курбединова и Семедляева.
«Их встречи - это встречи о воспитании детей и обсуждении религиозных тем. Обвинение ссылалось на то, что Эмирусеинов организатор, а остальные - участники. Из материалов дела не усматривается, что кто-то ими был завербован. У защиты есть основания полагать, что среди свидетелей обвинения есть сотрудники правоохранительных органов, принимающих участие в расследовании, либо лица, тесно связанные с ними», - утверждает Маев.
Он замечает, что при допросе следователей, которые проводили обыск, в судебном следствии подтвердилось, что право на защиту было нарушено. Что у следователей ФСБ при даче показаний была избирательная позиция: «помню и не помню».
Суд объявляет перерыв на 30 минут.
Прения продолжает адвокат Эдем Семедляев. Он замечает, что все обвинения основаны на изъятии у подсудимых запрещенной литературы (которая запрещена только на территории России). Он просит обратить внимание, что никакого оружия при их задержании обнаружено не было, а организация Хизб-ут-Тахрир никогда не совершала ранее террористических актов.
Адвокат просит суд принять во внимание тот факт, что совместное участие в религиозных обрядах не является фактом подготовки теракта. Он упоминает, что в России прошло множество заседаний по Хизб-ут-Тахрир в различных регионах, и ни в одном из них не было предоставлено достоверных доказательств. Семедляев призывает рассматривать это дело в рамках конституционного закона, а не федерального.
Сторона защиты настаивает, что подсудимые содержатся в плачевных условиях.
«Они сидят за железной клеткой на деревянной скамье, у них даже нет стола, чтобы делать какие-то заметки во время суда, — говорит Семедляев, ссылаясь на недопустимость подобных мер, в отношении еще не осужденных преступников, согласно Европейской конвенции по правам человека. Он призывает признать подсудимых невиновными, согласно 4-й Женевской конвенции, и освободить их прямо в зале суда», - поясняет свою позицию адвокат.
Адвокат напоминает, что из прочитанного прокурором обвинительного заключения Абхаиров указал, что ему не понятно обвинительное заключение, а именно:
1. Когда и при каких обстоятельствах он участвовал в деятельности организации, которая в соответствии с законодательством Российской Федерации признана террористической, т.к. следствием не установлено ни время, ни обстоятельства?
2. Какие он приобрел специальные познания и агитационные навыки являясь, якобы, участия в ячейке террористической организации?
3. Какими он овладел агитационными навыками, необходимыми для, якобы, приискания новых участников и проведения экстремистской и террористической деятельности?
4. Какие именно он соблюдал меры конспирации и противодействия правоохранительным органам, якобы, осознавая противоправность своей деятельности и полагая, что правоохранительные органы проводят мероприятия, направленные на её пресечение?
5. Какую скрытную антироссийскую, антиконституционную деятельность в виде пропагандистской работы среди населения он проводил?
6. Какие беседы он проводил среди населения, якобы, склоняя местных жителей к участию в деятельности террористической организации?
7. Какие партийные материалы он распространял?
8. На какие религиозные чувства он воздействовал?
9. Какие традиционные в Исламе понятия Абхаиров подменял и на какие?
На протяжении почти одного года длилось судебное следствие по уголовному делу в отношении Абхаирова и остальных фигурантов данного уголовного дела, однако прокурор так и не дал ответы на не понятные Абхаирову вопросы.
«С учетом изложенного, и руководствуясь IV Женевской конвенцией от 12 августа 1949 года, ст. 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Конституцией РФ, статьями Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, прошу признать Абхаирова Арсена Ремзиевича и остальных подсудимых невиновными в связи с отсутствием в их деяниях состава преступления. Освободить их в зале суда», - завершает Эдем Семедляев.
Наступают прения сторон, выступает сторона защиты. Она настаивает на невиновности подсудимых, так как они не преступники — их нужно освободить.
Адвокат Эмиль Курбединов поясняет суду, что свидетели обвинения в ходе заседаний ничего не показали о виновности подсудимых крымских татар.
«Свидетель Бойко показал о том, что он получил информацию о функционировании Хизб ут-Тахрир в Красногвардейском районе. Им были задокументированы встречи ребят. Он подтвердил, что ничего ему неизвестно о террористической деятельности наши подзащитных», - говорит Курбединов.
Адвокат напоминает, что на вопрос прокурора о целях и методах Хизб ут-Тахрир Бойко ссылался на решение Верховного суда 2003 года.
Что оперативно-розыскные мероприятия должны проводиться только в том случае, если было основание подозревать в террористической деятельности. Постановление суда, которым санкционирован обыск, должно основываться на конкретных фактах.
Курбединов ссылается на федеральный закон о противодействии терроризму, который закрепляет основные понятия терроризма.
«Оперативно-розыскные мероприятия должны быть законными и основываться на уважении прав. Таким образом Бойко не мог инициировать на основе решения Верховного суда 2003 года оперативно-розыскные мероприятия в отношении наших подзащитных», - продолжает выступление Курбединов.
Дальше он упоминает свидетеля Сиваевского, который ничего показать не смог. Ссылался на показания неизвестных лиц и на информацию СБУ, которая у него не сохранилась.
Свидетели Никищенко и Петухов – были свидетелями защиты, но прокурор вызвал их и первым задавал им вопросы. Таким образом гособвинение влияло на их показания.
«Все свидетели защиты характеризовали наших подзащитных с положительной стороны. Эти люди долго общались и знали наших подзащитных, и не могли бы не знать об их противоправной деятельности», - говорит адвокат.
На момент обыска подсудимые были подозреваемыми в особо тяжком преступлении и именно государство должно было обеспечить присутствие защитника, настаивает Курбединов.
Затем он приступает к еще одному аргументу обвинения - скрытые свидетели. Адвокат называет их визитной карточкой обвинения.
«Суждения секретного свидетеля являются субъективными суждениями и выводами неизвестного лица. Свидетель ничего не показал о противоправной деятельности наших подзащитных», - обращается к суду Курбединов.
По его словам, секретный свидетель дал прямо показания об отсутствии действий, предусмотренных 3-й статьей закона о противодействии терроризму.
Эмиль Курбединов завершает речь.
«Под видом привлечения террористов привлечены к ответственности добропорядочные граждане с активной жизненной позицией и тесными социальными связями. Скрытые свидетели привносят краски в действия и показания сотрудников ФСБ. Этого свидетеля скрывает, чтобы скрыть свои недостатки, следствие».
С прениями выступает прокурор Надолинский. Он, практически, зачитывает дословно обвинительное заключение по данному уголовному делу. По мнению гособвинения, крымские татары участвовали в собраниях, хранили литературу, отказались от дачи показаний, вину не признали.
В отношении подсудимых были проведены ряд оперативно-розыскных мероприятий. В ходе которых установлено, что задокументированы халакаты, которые проводил Эмирусеинов. Следствием проведена экспертиза. Прокурор ссылается на показания скрытого свидетеля, на заключения фонографической экспертизы и опять говорит, что Эмирусеинов руководитель.
Он говорит, что указанные обстоятельства полностью подтверждены. Зачитывает их положительные характеристики. Отягчающих обстоятельств у подсудимых нет, однако гособвинение убеждено, что они осознавали общественный характер и опасность.
Прокурор попросил признать крымских татар мусульман виновными и назначить наказание в виде лишения свободы в колонии строгого режима на сроки:
Рустему Эмирусеинову - 18 лет с ограничением на 1,5 года надзора;
Арсену Абхаирову - 15 лет;
Эскендер Абдулганиеву - 16 лет.
Адвокат Эмиль Курбединов просит дать перерыв, чтобы скорректировать прения с учетом прений прокурора и допроса следователя Александра Чумакина.
Суд продолжает работу 10-минутным перерывом.
Заседание продолжается. Стороны дополнили материалы судебного следствия.
По ходатайству Лили Гемеджи исследован протокол задержания подозреваемого Абдулганиева, где внесены соответствующие замечания на проведение обыска.
Также исследован рапорт о приобщении копии решения Верховного Суда РФ 2003 года о внесение Хизб ут-Тахрир в список террористических с других судов.
Защита обратила внимание суда на то, что остальные решения были затребованы непосредственно из судов, что может свидетельствовать о том, что решение 2003 официально не опубликовано и непонятно как и с каких ресурсов приобщено.
К допросу приступает адвокат Эдем Семедляев.
- Где нашли понятых?
- Их нашли оперативные сотрудники. У меня не было оснований для того, чтобы усомниться в объективности. Арсен не заявлял о необходимости привлечь других понятых.
Чумакин утверждает, что все предметы были найдены в доме, но где точно - не помнит.
Следственные действия не приостанавливались. Кому-то из родственников была вызвана скорая помощь, но следственные действия не приостанавливались.
- Статья 125-я была разъяснена Абхаирову. Мои действия обжалованы не были. Замечаний и дополнений к протоколу не было.
Следователь также утверждает, что все зашли в дом одновременно - и понятые, и следственно-оперативная группа. Никаких провокаций и подбросов не было.
На вопросы адвоката Лили Гемеджи следователь ФСБ разъясняет, что в дом Арсена Абхаирова была вызвана скорая помощь. Абхаиров вёл себя спокойно, а обыск проводился в его присутствии.
«Я остался с мамой. Ей было плохо. Я хотел чтоб все закончилось быстрее и поэтому поставил подпись», - отвечает Арсен Абхаиров репликой.
К допросу приступает Назим Шейхмамбетов. Чумакин отвечает, что до начала следственных действий обыск и личный досмотр не проводился. Так как не было оснований не доверять сотрудникам. Личность понятых устанавливалась. Оба были мужчины, совершеннолетние.
О том были ли это контрактники – неизвестно. Не проводилось освидетельствование на предмет алкогольной или иной зависимости.
«За давностью я не могу сказать кто нашёл литературу. Найдены журналы, брошюры. Около трёх журналов», - говорит следователь.
К допросу приступает адвокат Эмиль Курбединов:
- Было ли вам известно о том что в отношении арсена возбуждено уголовное дело?
- Да.
- Знали ли вы что Абхаиров - подозреваемый на момент обыска?
- Да.
- Почему сразу не привлекли защитника?
- Не было ходатайства об этом и в соответствии с УПК не предусмотрено. Перед обыском были разъяснены права. В том числе - и право на защитника. Арсен этим не воспользовался. Поэтому подозреваемому в особо тяжком преступлении не был обеспечен защитник. Обыск проведён в соответствии с УПК.
- Почему вы думаете, что Абхаиров должен знать юридические нормы?
- А почему он не обжаловал? Я являюсь самостоятельным процессуальным лицом. Поэтому сам определяю ход обыска.
Вопросы следователю Чумакину задает Арсен Абхаиров:
- Сколько человек залетело в дом?
- Мы находились на законных основаниях.
Сколько человек было всего - не может сказать «за давностью».
- До того как начался обыск, кто первый зашёл на обыск?
- Сотрудники ФСБ, обеспечивающие безопасность. Потом я, понятые и другие лица
Перерыва во времени не было. Они должны были убедиться в том, что жизни и здоровью участвующих лиц ничего не угрожает.
- Вы открыли дверь.
- Зашли сотрудники ФСБ. Потом я и остальные участники.
- Обходили ли Вы с сотрудниками ФСБ все комнаты? Да, вместе с вами.
- Нет, я был на кухне.
- Что вы ответили на просьбу одеть бахилы?
- Я не помню, что была такая просьба.
- Где нашли брошюры?
- В коридоре и в одной из комнат.
- В коридоре где именно нашли?
- На одной из полок. Если бы нашли под паласом - я бы запомнил. Не помню, широкий ли был коридор.
- Когда вы открыли шкаф, где были понятые? Там где были обнаружены брошюры? С кем из хозяев дома Вы находились при обыске в комнате пожилой женщины? Когда ей оказывали медицинскую помощь?
- С Вами. С женщиной находились медработники. Я не утверждал, что с ней был кто-то ещё.
- С кем Вы находились в самой дальней комнате при обыске? Где были понятые?
- Они всегда были при обнаружении и изъятии. Все было на их глазах.
Адвокат по назначению Маев уточняет:
- В иных следственных действиях участие принимали?
- Категорично ответить не могу.
Вопросы задает суд:
- Оказывалось ли давление на Абхаирова и членов семьи?
- Нет, наоборот, была даже вызвана скорая.
- Пояснял ли подсудимый по поводу обнаруженного и изъятого?
- Нет. Ничего не объяснял. Не заявлял, что это подброшено. Замечаний не было.
- Как доведено то, что написано в протоколе?
- Путём личного прочтения.
Рустем Эмирусеинов продолжает допрос:
- Снимали ли вы отпечатки пальцев с обнаруженных предметов?
- Нет, не видел необходимости.
Арсен Абхаиров:
- Почему первым делом вы собрали телефоны?
- Потому что они подлежали изъятию.
- Судьбу телефонов решал руководитель следственной группы. Было ли что-то запрещённое - не знаю. Телефоны изъяли, потому что была информация о том, что они могут иметь значение для дела
- Почему изъят был детский планшет? Вы же его включили и убедились, что там только мультфильмы детские.
- Изымались потому что имелось значение для уголовного дела.
Суд объявляет перерыв на 10 минут.
Первым к допросу приступает прокурор. На его вопросы Чумакин отвечает, что в доме Абхаировых было предъявлено постановление на обыск. Обыск проводился в присутствии понятых, оперативных сотрудников и специалиста.
Разъяснены права и обязанности, предложено выдать запрещённые предметы. На что он заявил, что таковых не имеется. Во время обыска изъяли технику, журнал «Аль-Вай». Замечаний со стороны Абхаирова - не последовало. Копию протокола подсудимый получил, расписался. Защитника, по словам сотрудника ФСБ, Арсен не просил.
- Если бы Абхаиров просил защитника, я бы ему обеспечил его согласно постановлению Конституционного суда РФ. Сам лично руководил и направлял ход обыска. Все предметы были изъяты в моем присутствии, - утверждает Чумакин.
Судебное заседание началось. Сегодня суд допрашивает старшего лейтенанта Чумакина Александра Евгеньевича – сотрудника УФСБ по Республике Крым и Севастополю.
В судебном процессе по видеоконференцсвязи из Крымского гарнизонного военного суда участвуют Назим Шейхмамбетов, Эдем Семедляев, Рустем Кямилев и Лиля Гемеджи. В Южном окружном военном суде интересы подсудимых представляет адвокат Эмиль Курбединов. Из Крыма приехали отец, сестра и жена Рустема Эмирусеинова, супруга Арсена Абхаирова и мама Эскендера Абдулганиева.
Помимо участников процесса в Крыму в зал суда никого не впускают, даже корреспондента с пресс-картой.
«Ребята, ну какие СМИ? Все в Ростов - там суд, здесь только видеоконференцсвязь», - отвечает судебный пристав.