Судебное заседание №70. Судебные прения

Следующим выступает Асанов.

«Я, Асанов Марлен Рифатович, политзаключенный гражданин Украины, который вынужденно стал гражданином России и попал под каток репрессий. Хочу высказать ряд замечаний. Я не считаю себя виновным, но за религию преследовали всех пророков и посланников, а я хочу быть похожим на них. Хочу поблагодарить людей, которые нас поддерживали, это очень важно для нас. И хочу сказать тем людям, что нас преследуют, чтоб боялись Аллаха, им воздастся», - говорит Асанов.

Он вспоминает обыск у себя дома. Вспоминает, как вооруженные люди ворвались с утра к нему в дом, поднялись на второй этаж и крикнули, чтобы он лег на пол. На него надели наручники.

«Дети выбежали плача в комнату. Один из силовиков с сарказмом сказал: "не плачьте, мы снимаем кино". Это видео было выложено для просмотра в ютуб. Я в очередной раз увидел, что суд стоит на стороне обвинения. Не доказав моей вины, меня выставили преступником. Адвоката не допустили. Понятые и работники ФСБ были незнакомые для меня люди. Я потребовал допустить моих соседей, но их недопустили. Понятые все время сидели на диване или даже спали.

После этого события у моих детей начались проблемы со здоровьем у моих детей. У кого физические, у кого психологические. Врачи сразу сказали, что это из-за нервного потрясения. Так кто террористы: они или я? А меня следователи спрашивали, почему я не уехал, как мой компаньон. Вы понимаете, я не преступник оказывается, а просто неугодный системе человек. Они сами желали, чтобы мы уехали и не обращали внимания на правовой беспредел в Крыму. Люди, которые пользовались уважением в обществе в одночасье стали преступниками по заказу ФСБ» - рассуждает Марлен.

Асанов разбирает характеризующие показания и говорит, что самые правильные из них давали их соседи, потому что они всегда жили рядом. Переходит к разбору показаний скрытых свидетелей и свидетелей из числа сотрудников ФСБ. Рассказывает о Константине Тумаревиче, который шел под псевдонимом Исмаилов и его проблемах с законом. Вспоминает обыск в кафе Салачик и эпизод, в котором сотрудник ФСБ нашел сумку Тумаревича с документами. Оперативник сфотографировал эти документы, и с тех пор Тумаревич оказался на крючке.

«Когда Артыкбаев говорит, что мы хотели захватить власть он лукавит. Он знает нас еще со времен своей работы в СБУ. А сегодня мы видим его служащим в органах ФСБ. Так кто преступник: он или мы? Мы ведь все знаем, что присяга дается один раз», - говорит Марлен.

Он рассказывает, как пытался помочь Асанову и Назруллаеву с документами, но не получилось. Он говорит, что если на допросе у этих людей были российские паспорта, значит они получили свою плату.

Другие свидетели обвинения вообще шокировали прокурора и суд, говорит Асанов, потому что давали позитивные характеристики.

Критикует Марлен и показания Кожушного, который по его мнению выдавал желаемое за действительное.

«Что хотелось бы сказать. Во первых, обвинение утверждало, что мы якобы на своих сухбетах обсуждали межнациональные и межконфессиональные отношения. Но были люди других национальностей и конфессий, которые положительно о нас отзывались. Были бы мы теми, кем нас считают следователи, прокуроры и эксперты, мы бы этих слов не услышали. Все, что о нас говорят - это ложь. Они не жили среди нас, не знали нас. Они приехали и начали придумывать эти байки из склепа. В Крыму всегда была гармония, всегда были нормальные взаимоотношения между людьми. Сегодня мы жертвы пропагандистской машины, которая работает на территории этой страны. Сегодня правда никого не интересует», - говорит Асанов

Он припоминает суду частное определение Гемеджи и удаление Мустафаева, все замечания и предупреждения адвокатам и отсутствие замечаний прокурору. Он сожалеет, что к делу не были приобщены официальные документы иностранных международных организаций. Он говорит, что эти резолюции не заинтересовали суд, потому что в России их хотят видеть террористами, а не политзаключенными и называет себя и подсудимых заложниками России.

Суд его останавливает и говорит, что не хотел бы, чтоб его слова оскорбительного характера дальше продолжились. Зубаиров просит его поддерживать марку сдержанного человека.

Асанов продолжает фразой о том, что происходящее - очередная игра, которая однажды закончится и подчеркивает, что гордится преследованием за религию. Он еще раз говорит, что считает себя и остальных невиновными и призывает судей поставить точку в этом правовом беспределе.

Зубаиров предупреждает участников процесса и говорит, что "сегодня будем работать до 18.30".

Адвокат Семедляев возражает, ему нужно забирать детей из детского сада. Зубаиров объявляет перерыв до завтра до 10 часов.

Заседание возобновлено. 

«Здесь на кону стоят наши традиции, обряды, культура. Свидетели очень отличаются по возрастному диапазону, по религиозной и этнической принадлежности, и их показания демонстрируют полную картину Крыма. Наши политические взгляды стали катализатором того, почему мы оказались на скамье подсудимых. Буква закона поставлена выше духа закона. Суды и обвинение проявляют полную подчиненность влиянию власти. Игнорирование кодекса судейской этики свидетельствует о силе тех, кто против нас начал эту агрессию. Я считаю это поражением того, кто это все начал перед справедливостью и истиной, за которую мы боремся. Я скажу буквально пару слов из того, что хотел бы сказать в показаниях на тему того, в чем нас обвиняют. В России с делом Хизб ут-Тахрир связаны сотни людей, не имеющих отношения к армии. Самое печальное - это конвейер уголовных дел с мутным обвинением и непомерно длительными гигантскими сроками. Даже по нашему делу просят от 15 до 21 года. Есть по аналогичному делу решение, где человека приговорили к 24 годам в колонии строгого режима, что равно пожизненному заключению в некоторых случаях. В нашем случае отцу 13 детей запросили 15 лет, а самому молодому из нас - 21 год. Так прокуратура проявила свой гуманизм».

Мустафаев цитирует в выступлении недавнее заявление адвоката Каринны Москаленко по поводу уголовного преследования Хизб ут-Тахрир.

«Коль скоро затягивается репрессивная кампания по борьбе с терроризмом и экстремизмом, необходимо понять, кто является ее бенефициаром. Прежде всего, силовые структуры. Это довольно подлый, но бизнес...»

Суд прерывает Мустафаева и просит обойтись без оскорблений.

«Спецслужбы проводят ОРМ, внедряют агентов и вместо борьбы с реальной преступностью, бандитизмом, крышеванием, коррупцией, мы видим как пачками загребаются десятки людей, которые приходят на собрания в поисках смысла жизни. Просто из-за обычных умных разговоров. Уверен, подробное правовое заключение еще впереди, но точно не в этом суде. А пока несколько коротких вопросов перед завершением очередного этапа судопроизводства. 

- почему нас приговаривают за деятельность, в которой не было насилия? 
- почему решение Верховного суда от 2003 года так и не было опубликовано? 
- почему мне не дали дать показания в суде в то время, как я и защита об этом заявляли неоднократно? 
- почему очевидные доказанные фальсификации в материалах дела не были исключены судом? 
- почему суд занялся репрессиями в адрес адвокатов, например вынесением частного определения Гемеджи? За то, что она остро реагировала на произвол суда? 
- устранит ли суд все эти нарушения или беззаконие все-таки восторжествует? 

Спасибо.

Првозащитник Сервер Мустафаев продолжает прения.

«Корень решения всех наших проблем - это решение Верховного суда от 14 февраля 2003 года. Оно сделало людей из правоохранительных органов жандармскими структурами, которые истребляют гражданское население. Перечислять все нарушения и противоречия смысла не вижу, поскольку у суда есть приговор, который он использует так, как планирует это сделать. У нас не было ни состязательности правосудия, ни полноценного права на защиту. Очевидно, что силой, которая влияет на суд является ФСБ. нас удивило, что этот лжец Назруллаев говорил, что он является членом Хизб ут-Тахрир, что телефон, на котором он вроде как хранил доказательства, так и не был исследован. Основная логика обвинения - это то, что если мусульмане хотят жить по законам ислама, значит они противоречат законам РФ. То, что происходит в Крыму я воспринимаю как замещение миграции. Русские писатели сказали: "Страна рабов, страна господ". Возможно, суд думает - моя страна или мой народ разочарованы в правосудии. Но нет. Разочарование - это когда не оправдались ожидания. А мы ничего и не ожидали. Если доказывать по справедливости, то доказать ничего не получится. А так это все политически мотивировано. Справедливость и правда все равно победят. Каждый продолжает то, что начал. Каждый совершает свой выбор, свои поступки. И свидетели так же, и прокурор, и судьи, и соответственно мы. И я хочу сказать, что самыми лучшими словами для суда стали показания свидетелей защиты. К сожалению, из многочисленных свидетелей была допущена лишь малая часть», - говорит Сервер. 

Он приводит характеризующие подсудимых цитаты свидетелей защиты, где те говорят о них, как о хороших друзьях, братьях, отцах, зятьях, людях.

Суд объявляет 10 минут перерыва.

Заседание возобновлено. Мустафаев продолжает разбирать показания оперативника ЦПЭ, который свидетельствовал о митинге у кафе «Салачик». Он называет это политическим преследованием за взгляды.

«Показательно, что оперативник говорит, что Салиев говорил не слова молебна, а призывал людей против Росгвардии. При этом Кожушный говорит только на русском, а Салиев говорил на другом языке», - замечает Сервер.

Мустафаев перечисляет нарушения при обыске у Салиева и подмечает нестыковки в показаниях Кожушного.

- Ислам - это то, что дало импульс появлению крымскотатарского народа...
- Мустафаев, мы тут не об Исламе говорим, - перебивает его Зубаиров.

Он возвращается к анализу обвинения и говорит, что не понимает, зачем весь этот процесс, если решение всегда внешнее.

«Мы же знаем, почему адвокаты не приехали на обыск к Салиеву. Потому что их ДПС на кольце остановили. А Кожушный говорит, что он их просто не позвал. Этот горе-офицер лгал на каждом шагу...» - говорит Мустафаев.

Суд его останавливает и просит больше касаться дела, а не личности Кожушного.

- Я просто отметил момент, что он предвзят ко мне и к нам ко всем. Это важно было. Он обвиняет меня в каких-то вещах...
- Он вас не обвиняет, Мустафаев, вас обвиняет гособвинитель, он напротив вас.
- Но я пытаюсь сказать...
- Не спорьте!
- Я просто хочу отметить момент с предвзятостью и иду дальше.

Мустафаев заканчивает критиковать Кожушного и переходит к показаниям свидетеля Энверова, напоминая, что он отказался от показаний данных на предварительном следствии.

Следующий объект анализа - свидетель Салахутдин Назруллаев, который по мнению защиты выступал под псевдонимом Иван Рустемов.

«Его запугали так, что он в суде прям на ходу стал придумывать эти фантастические истории, которые можно сравнить разве что со сценариями Голливуда. После всего, что я видел в суде и вообще с 2014 года я думал меня в плане оговоров и обманов ничего не удивит, но Нарзулаеву удалось. Его показания для нормального суда должны стать сигналом к отказу от его показаний. Но суд нам сказал, что оценит их. Ну вот скоро мы и увидимся эту оценку. Свидетель скрывает информацию, которую уже ранее давал следователю! Личность нам и так была известна, но суд держал ее в тайне и не позволял открыть. Это абсолютно очевидно. Мы знаем реальность этого человека, и он действительно имеет проблемы с законом и у него есть мотивы наговаривать на нас, чтобы защитить себя и двух малолетних детей. Его жена умерла. Мы на воле помогали этому человеку по мере возможностей, вот как он нас отблагодарил. Свидетель Назруллаев стал часто встречаться с ФСБ в Бахчисарае. Мы знали где, знали когда, знали о чем спрашивают. Но мы его не трогали и не тронули бы. Нам Ислам не позволяет», - говорит Мустафаев.

Перерыв 10 минут.

Заседание возобновлено. Подсудимые пожаловались приставам на перегоревшую лампочку в аквариуме, из-за которой тяжело читать. Приставы обещали разобраться с проблемой. Стоит отметить, что лампочка не горит уже полгода. 

Мустафаев напоминает, что имам города Бахчисарай ничего не смог показать по поводу присутствия «Хизб ут-Тахрир» в Крыму, сказав, что организации там нет, как и радикализма и терроризма, а все мусульмане Крыма - сунниты. Продолжает говорить про ДУМК, но Зубаиров обрывает его и с улыбкой просит говорит ближе к делу, а не рассуждать о своей "любимой теме".

Мустафаев указывает на многочисленные нарушения права на защиту со стороны суда, ссылаясь на различные отказы в ходатайствах и возражениях.

Он уличает оперативника Кожушного во лжи во время дачи показаний и говорит, что если человек соврал один раз, перейдя от службы в СБУ к службе ФСБ, то он может соврать и снова. 

Суд объявил перерыв до двух часов.

Сегодня в Южном окружном военном суде продолжаются судебные прения. В зале - 18 слушателей. Из адвокатов в зале суда находятся Алексей Ладин и защитник по назначению Татьяна Морозова, из Крымского гарнизонного военного суда присутствуют Эмиль Курбединов и Лиля Гемеджи.

Мустафаев продолжает свою речь в прениях.

- Мне суд обещал дать высказать ходатайства, которых я заявлял более семидесяти. Всего их было 150. Возражений у нас было больше двухсот, а теперь говорят, что нельзя, суд прерывает. Сейчас хочу дать показания, а мне не дают. Я терпеливо все прождал вплоть до своего удаления, а теперь вы снова не даете. Я вчера отредактировал свою речь. Да, там будет что-то неприятное вам, - начал Сервер.

Он разбирает слово хизб, которое обвинение трактует в свою пользу, объясняя, что в арабском языке слово "Хизб" - это помощник, который разделяет чьи-то интересы, либо партия. Само это слово не является чем-то порицаемым или восхваляемым, это нейтральное слово, а приписывать его к чему-то конкретному, как это делают эксперты - это фальсификация. Слова "кяфир", "халифат", "Аллаху акбар" тоже обвинение сделало токсичными, говорит Мустафаев, подробнее объясняя, что значат эти термины и замечая, что язык мусульманина состоит из них примерно наполовину.

«У свидетеля Артыкбаева есть какой-то свой уникальный оперативный путь, своя оперативная жизнь. Он все основывал на них, а остальное не помнил. Его показания - одно сплошное противоречие, основанное на домыслах. Показания против нас строятся на оперативных данных десяти лет. Так говорится в протоколе. В то время как период проведения орм - это 2-3 года фактического присутствия РФ в Крыму. Можно было говорить только про них. Но говорилось про десятилетние наблюдения. Свидетель не религиовед, не теолог, но смело дает заключения на исламские термины,книги и фразы. С его подачи все ведомство строит работу. Он ссылается на непроверенных свидетелей,в частности скрытых, а мы считаем, что им доверять нельзя, потому что нам точно известно,что они испытывают к нам неприязнь и имеют проблемы с законом. Лично я знаю, куда и когда возили этих свидетелей и почему они дают показания против нас, почему они вынуждены рассказывать мифические легенды. Показания Артыкбаева можно назвать только мечтой романтика-оперативника. Разве у кого-то найдены книги? Нет. Нет ссылок на конкретные страницы этих книг. Я уверен, что и сам Артыкбаев не понимает ничего из того, что говорил. Его показания совершенно абсурдные и говорить про них еще - это предавать им больше значения, чем они достойны. Неужели влияние ФСБ настолько велико, что так могут просто проходить такие показания? Он многократно повторял, что ничего не помнит и не знает, что говорит. Он просто некомпетентен. Справедливому суду стоило бы вынести частное определение такому сотруднику, потому что один из тех, кто обеспечивает безопасность ядерной сверхдержавы. Но пока мы имеем то, что имеем», - говорит Мустафаев.