Судебное заседание №68. Допрос специалистов, подготовивших заключение

– В материалах содержались признаки вовлечения одних членов другими в организацию? 

Константинова обращается к таблицах интент- и контент-анализа. Она указывает на то, что в исследуемых материалах нет призывов, побуждений и намёков на насильственные действия. 

К допросу вновь подключается сторона обвинения:

– Как были проведены расчеты в таблицах? – задает вопрос прокурор Колпиков. 

Эксперт отвечает, что для оформления статистических данных использовала специальную программу, упомянутую в начале исследования. Прокурор просит предоставить непосредственно расчёты, а не результат. Эксперт напоминает, что подтвердила честность своей работы подпиской о даче ложных показаний. 

Подсудимый Бекиров обращается к эксперту:

– Есть ли в файлах призывы к уничижению представителей еврейской национальности? 

Эксперт отвечает отрицательно. 

– Вы указали в исследовании, что психологических признаков недостаточно для того, чтобы отнести деятельность группы к террористической или экстремистской. На каком основании вы сделали этот вывод? 

– В аудиозаписях нет признаков одобрения насилия, оправдания терроризма и обучения разрушительным действиям, нет предложений участникам бесед, чтобы они проводили устрашающие действия, нет признаков унижения. Если бы мы обнаружили те или иные признаки, мы бы изложили это в заключении исследования. Данная группа по психологическому климату напоминает собрание лиц, проповедующих одну религию, и обсуждающие основы морали, – заявляет специалист. 

– В силу своей специализации вы изучали деятельность организации Хизб-ут Тахрир?, – спрашивает судья. 

– В ходе исследования я обнаружила, что собеседники говорили об этой организации как о третьих лицах, не приравнивая себя к ним, – отвечает эксперт. Константинова подтвердила, что изучала деятельность организации, знакомясь с материалами дела. 

 Допрос завершен. Судья уточняет у стороны защиты, какие доказательства будут представлены далее. 

Адвокат Семедляев отвечает, что на следующем заседании будет допрос свидетелей. Суд продолжит рассмотрение дела 26 октября. 

Шабан Умеров, Фарход Базаров и Ремзи Бекиров. Фото: Крымская солидарность

– В заключении вы раскрываете термин «социальная группа» и ее признаки. Исходя из этих данных, вы определили людей, имеющий высокий или средний социальный статус? Были ли изолированные или отвергнутые?, – задает вопрос государственный обвинитель. 

– Изолированные или отторгнутые не обнаружены. На изучаемых файлах структура группы не представлена, но мы можем говорить об открытости этой группы. Выделить лидеров, которые имеют высокий социальный рейтинг, не удалось. Участники равны между собой. Жесткая ролевая структура обычно проявляется в интонации, паузах, построении фраз. Этих признаков не было обнаружено. 

– Речь была русской или с употреблением других языков? 

Эксперт отвечает, что речь была в основном на русском, но с частичным использованием иностранных слов. Они не влияли на восприятие смысла высказываний. 

– Возможно ли выявить в материалах исследование беспрекословное подчинение по отношению к выступающему на собрании? – уточняет прокурор. 

– Беспрекословного подчинения не выявили, а уважение к докладчику можно обнаружить, участники соблюдают все нормы вежливого общения в группе, – поясняет Константинова. 

– Вы не являетесь религиоведом? – звучит новый вопрос. 

– Нет, я делала выводы в рамках своих компетенций. 

– С точки зрения психологии, у докладчика усматривается цель, которую он преследует. Достигает ли он её? 

– Коммуникативная и психологическая цель собрания – провести просветительскую беседу. Нет проверки знаний и заданий, нет требований, нет долженствования, что указывало бы на доминирование и руководство и обучение других участников. 

Адвокат Мария Эйсмонт, Раим Айвазов и Шабан Умеров. Фото: Крымская солидарность

В течение заседания фигуранты дела оживленно переговариваются между собой. 

Выступает адвокат Эйсмонт. 

– Что такое психологические признаки призывов к насилию? Почему вы сделали вывод, что таковые отсутствуют? 

– Когда мы проводили исследование, мы неоднократно прослушивали предоставленные аудиофайлы, я подвергала фонограммы методике интент- и контент-анализа. Психологические признаки любой деятельности, связанной с экстремизмом или терроризмом – одобрение насилия, устрашения, создание у аудитории соответствующих настроений, травматических реакций. Нам необходимо в документах было обнаружить эти признаки или констатировать их отсутствие. В предоставленных материалах достаточно часто встречаются такие темы, как вера, благочестие, нравственность, разумное поведение людей. 

Интонационно эти разговоры были сфокусированы на общечеловеческих ценностях. <...> Среди тем было обсуждение притч по вопросам морали. Участники беседы обсуждали ценности и стремились выработать правильную модель поведения в социуме. На основании умозаключений участников, такое государство, как США, рано или поздно потерпит крах из-за внутренних нравственных кризисов. Однако участники разговоров сами не собирались ускорять процесс разрушения этой страны. Мужество обсуждается участниками, но оно не связано с насилием. Для собеседников, мужество – это критерий нравственности. <...>. Психологических признаков, характерных для террористической группы, не обнаружено, – делится результатами исследования Константинова. 

– Достаточно ли представленного материала, чтобы высказать суждение о том, какого рода группа была на собрании? Можно ли описать эту группу? Структурирована ли она? 

– На основании тех материалов, которые мы прослушали и изучили, мы не можем говорить о том, что у этой группы есть признаки жесткой структуры, – отвечает психолог. 

– Как проявляются признаки жесткой структуры?, – продолжает допрос Эйсмонт. 

Эксперт приводит в пример полицейское подразделение, говоря о существующей внутри группы ролевой иерархии, закрепленной законом. Специалист утверждает, что подобной модели в группе нет, судя по материалам дела. 

– Есть ли психологические признаки доминирования в группе?

– Нет, в группе мы видим взаимное уважение. Быть может, чрезмерное и подчеркиваемое. Участники внутри группы равноправны. Это выражено в интонации, которая зафиксирована на аудиофайлах. 

– Есть ли в документах психологические признаки, которые говорят о том, что собеседники намеревались совершить совместное насильственное действие? Есть ли планирование конкретных действий? – задает серию вопросов адвокат Эйсмонт. 

– В некоторых беседах обсуждались совместные действия по подготовке праздников, чаепития в связи с празднованием Байрама. Совместные действия планировались, но исключительно с целью организации досуга. Насильственных и разрушительных мотивов не усмотрено. Часто обсуждалось правильное поведение мусульманина, в частности пагубное влияние компьютерных игр на жизнь, – звучит ответ эксперта. 

– Есть ли психологические признаки того, что члены группы возбуждали ненависть или вражду к каких-либо группе? 

Специалист ответила, что таких признаков не было обнаружено. Однако были обнаружены негативные и неодобрительные высказывания по отношению к капиталистическим странам. К тому же, по словам Константиновой, участники беседы осуждали теракты, совершенные в Турции. 

Судья вновь обращается к эксперту Жаркова с вопросом. 

– Оценивая заключения экспертов, вы опирались на заключение Мухаметзарипова, не обладая определёнными познания в области религиоведения? – уточняет судья. 

– Описанные Мухамедзариповым признаки Хизб-ут Тахрир перенесены в позицию обвинения. Верифицируя выводы религиоведа, мы просто сравнивали заявленные экспертом признаки и те признаки, которые были в материалах,– поясняет Жарков. 

Адвокат Эйсмонт уточняет у эксперта:

– В своем исследовании вы использовали только лингвистический метод, не выходили за рамки своих компетенций? 

Эксперт отвечает утвердительно.

После того, как стороной обвинения были заданы все уточняющие вопросы об особенностях лингвистического исследования, специальных познаниях эксперта и использовании методических материалов Мухаметзарипова, судья спросил у специалиста:

– Чем можете объяснить расхождение с предыдущей экспертизой? 

Специалист ответил, что другие эксперты использовали иную методику, поэтому получились непредсказуемые расхождения. 

– В вашем исследовании есть вывод о недостаточности признаков для причастности к запрещенной организации. Откуда вам известно о сущности организации Хизб-ут Тахрир? На основании чего вы делаете такой вывод, если вы не религиовед? – уточняет судья. 

– В нашей комиссии нет религиоведа, но есть методические материалы Мухаметзарипова, приобщенные к материалам дела. 

– Требовались ли заключения религиоведа для полноты вашего вывода? 

Жарков отвечает,что его компетенций достаточно. Судья замечает, что эксперт противоречит сам себе, ведь ранее эксперт говорил, что из-за отсутствия квалификации был использован текст Мухаметзарипова. 

Видеосвязь с экспертом обрывается. Судья объявляет перерыв на один час.

– Сколько экспертных заключений, связанных с делами Хизб-ут Тахрир, вы сделали за свою практику? – уточняет сторона обвинения. 

– Если не ошибаюсь, три. 

– Почему была использована методика «ГЛЭДИС» и ваша собственная методика, а не использована апробированная методика Минюста? – звучит следующий вопрос. 

Эксперт напоминает, что методика рекомендована Роскомнадзором и является 

общепризнанным источником. Она входит в стандарт лингвистических исследований, у неё хорошие отзывы.

– Вы – лингвист, но определение «террористическая организация» – юридическое. Не выходите ли вы за границы своих компетенций? Если да, то почему? – спрашивает прокурор. 

– Существует официальный перечень террористических организаций в России, куда входит и Хизб-ут Тахрир. Мне известно решение Верховного суда от 2003 года, когда эта организация была отнесена к числу запрещенных. В данном случае это констатация статуса организации. 

– Почему вашу исследовательскую часть вы начинаете с оценки заключения другого эксперта, ведь такая задача не ставилась перед вами? – уточняет государственный обвинитель. 

– Я не оценивал, а ссылался, потому что уже говорил, что это для меня авторитетная точка зрения. У меня есть право экспертной инициативы. В данном случае, я считаю, что имеет значение для исследования и решения дела. Я решил, что на это важно обратить внимание суда. Тем более принцип полноты исследования требует изучения всех материалов.

– Расскажите вкратце о своем опыте проведения лингвистических исследований, когда необходимо выявить насильственный компонент или оправдание такого, – задает первый вопрос Мария Эйсмонт. 

– Имею опыт в судебно-экспертной работе с 2006 года. Опыт достаточно регулярный. Имею опыт проведения судебных экспертиз по уголовным и гражданским делам. В общей сложности я выполнил более 50 экспертиз и исследований по делам в рассматриваемой категории, – отвечает Игорь Жарков. 

– Расскажите, как вы знакомились с предоставленными материалами дела. Читали текст или слушали аудиофайлы?, – задает вопрос Эйсмонт.

– Я стараюсь придерживаться принципов судебно-экспертной деятельности, а частности принципа полноты судебного исследования. Материалы изучены в полном объеме. Например, мной были рассмотрены все разделы обвинительного заключения, чтобы установить, какие обстоятельства имеют значение для экспертизы. Изучались также иные материалы, которые прилагались к файлам для экспертизы. 

– Мной были оглашены выводы исследования об отсутствии призывов к насильственным и разрушительным действиям или их оправданий. Каковы лингвистические признаки призывов к насилию? Каковы лингвистические признаки оправдания насилия? Почему вы сделали вывод, что в фонограммах нет скрытых призывов? – задает новый вопрос защитница. 

– Совершенно два разных вопроса – о призывах и об оправдании. <...> Призыв – это побуждение в форме высказывания. Оно обладает таким признаком, как адресность, например. Если считать призыв формой высказывания, то он не может быть скрытым. Форма всегда явная. 

Эксперт отметил, что призывов в речи подсудимых было много (он уточнил, что любой вопрос уже является призывом по своей сути), однако побуждения к насилию в них не было обнаружено, как и признаков оправдания терроризма. 

– Поясните, откуда и на каком основании вами были определены признаки причастности к Хизб-ут Тахрир? Как вы проверяли их наличие в фонограммах? Какие именно признаки проявились частично или в полной мере? – спрашивает Мария Эйсмонт. 

– Материалы данного уголовного дела достаточно объемные. За основу был взят текст религиоведа Ильшата Мухаметзарипова, который описал признаки, характерные для этой организации. Описание, созданное им, было приобщено к обвинительному заключению. У меня имеется опыт участия в комплексных экспертизах, связанных с исламом и в том числе с Хизб-ут Тахрир. Не являясь религиоведом, я смог сопоставить описанные Мухаметзариповым признаки с материалами экспертизы, – отвечает Жарков. 

Далее Жарков поочерёдно перечисляет признаки Хизб-ут Тахрир, поясняя, какие из них проявились в аудиозаписях. По результатам экспертизы, в беседах участников процесса частично проявились два признака, а в полной мере – один. Среди них – участие в собраниях мусульман с обсуждением политических вопросов, изучение и цитирование специального источника «Носитель исламского призыва и время» и признание ислама единственно верной религией. Ещё один признак, выявленный в речи подсудимый – использование арабских слов «халакат», «халифат», «хизб» и других. По мнению Жаркова, выявленные соответствия недостаточны для обвинения в организации террористической группы. 

– Какую информацию содержат разговоры о миссии группы? – продолжает допрос Эйсмонт. 

Эксперт пояснил, что в миссии группы нет мотивов, свойственных террористическим организации. Миссия участников собраний, по мнению Жаркова, близка к просвещению и наставничеству, что свойственно любой духовному религиозному объединению. 

– Есть ли в исследуемых материалах какие-то признаки возбуждения вражды по конфессиональной или национальной принадлежности? – обращается к эксперту защитница. 

– Нет, эти признаки не обнаружились. Я пользовался своей собственной методикой и официальной литературой, подготовленной по заказу Роскомнадзора. Это рекомендованная методика для судебных экспертиз. Уничижительных оценок в разговорах не было. В речи есть обычное для любой религиозной группы отражение мировоззрения и осуждение тех, кто не разделяет эти взгляды. Нет приписывания неверным обвинений. Нет традиционных признаков разжигания ненависти по национальному или религиозному признаку. <...>. Конфликтной коммуникации не наблюдается, – ответил специалист. 

Цель экспертизы – выяснить, имеются ли в разговорах подсудимых призывы к насильственному и разрушительному свержению власти или попытки вовлечения в запрещенную организацию Хизб-ут Тахрир, а также есть ли лингво-психологические признаки причастности обвиняемых к деятельности террористической группы.

Согласно заключению экспертов, в разговорах нет призывов к насилию, нет угроз, не обнаружено достаточное количество лингвистических и психологических признаки, указывающих на причастность участников процесса к запрещенной организации. Цель «конспирологических» собраний, по данным исследований, – просвещение, а не заговоры и организация враждебных действий.

Раим Айвазов, Шабан Умеров и Ремзи Бекиров. Фото: Крымская солидарность

С учётом сторон, суд принимает решение допустить Веронику Константинову к участию в заседании в качестве эксперта. Кроме того, суд удовлетворяет ходатайство Эйсмонт об исследовании результатов экспертизы. 

Судья заявляет, что во время перерыва поступили все необходимые документы Вероники Константиновой. Прокурор возражает, говоря о том, что отсутствуют фактические данные об опыте работы, трудоустройстве психолога. Все это, по мнению государственного обвинителя, позволяет не допустить Константинову к допросу. 

Судья объявляет перерыв на 40 минут для вынесения решения об участии Константиновой в суде. 

Игорь Жарков отвечает на вопросы судьи. Специалист подтверждает, что он родился 14 июля 1967 года в Ленинграде Имеет высшее филологическое образование и кандидатскую степень. Стаж работы по специальности – 32 года, стаж судебно-экспертной работы – 19 лет. С подсудимыми ранее не был знаком. Специалист предоставил документы, подтверждающие личность, квалификацию и образование. 

Суд допускает Жаркова к судебному заседанию. Стороны защиты и обвинения возражений не имеют. 

Судья задает вопросы второму специалисту. Вероника Константинова родилась 23 августа 1967 года в Ленинграде. Имеет высшее юридическое и психологическое образование. Занимается частной психологической практикой. Документы, подтверждающие наличие специальных знаний, эксперт предоставила. 

Прокурор возражает против допроса Констатиновой, поскольку специалист ведёт частную практику, а значит, опыт работы определить невозможно. Защитница Эйсмонт возражает, говоря о том, что оснований для отвода нет, ведь специалист представил подтверждающие документы. Адвокаты Семедляев и Легостов поддерживает коллегу. 

Судья объявляет перерыв на 10 минут, чтобы оперативно получить оригиналы подтверждающих документов 

В зале присутствуют адвокаты Эдем Семедляев, Сергей Легостов, Назим Шейхмамбетов, Мария Эйсмонт. Кроме того, по видеосвязи в суде участвуют эксперт-лингвист Игорь Жарков и эксперт-психолог Вероника Константинова. 

Выступает адвокат Эйсмонт. Она предлагает следующий порядок судебного заседания: после того, как суд убедится в достаточной квалификации экспертов, проверит их документы, необходимо вернуться к ходатайству стороны защиты о приобщении заключения специалистов, огласить выводы исследования и приступить к допросу Жаркова и Константиновой. 

Фото: Крымская солидарность